Тебе, мой родной, явно будет лень прилагать усилия и переводить длинный текст с уркаинского на русский, что бы наверняка понять, чем же он меня зацепил. По этому, я взяла на себя смелость сделать это сама. Я, естественно, не смогу передать всю красоту написанного, со всеми оттенками и красивейщими украинскими словами, но постараюсь сделать для тебя максимально красивый перевод. И конечно же оставив при себе желание прочитать это для тебя на языке оригинала, и что бы на твоей коже появились такие же мурашки, как и на моей от прочтения этой невероятной красоты. Все же на всякий случай, я решила оставить и украинский оригинал в этом же посте и мой перевод ниже. Приятного, я надеюсь, прочтения. Твої листи завжди пахнуть зів’ялими трояндами, ти, мій бідний, зів’ялий квіте! Легкі, тонкі пахощі, мов спогад про якусь любу, минулу мрію. І ніщо так не вражає тепер мого серця, як сії пахощі, тонко, легко, але невідмінно, невідборонно нагадують вони мені про те, що моє серце віщує і чому я вірити не хочу, не можу. Мій друже, любий мій друже, створений для мене, як можна, щоб я жила сама, тепер, коли я знаю інше життя? О, я знала ще інше життя, повне якогось різкого, пройнятого жалем і тугою щастя, що палило мене, і мучило, і заставляло заламувати руки і битись, битись об землю, в дикому бажанні згинути, зникнути з сього світу, де щастя і горе так божевільно сплелись… А потім і щастя, і горе обірвались так раптом, як дитяче ридання, і я побачила тебе. Я бачила тебе і раніше, але не так прозоро, а тепер я пішла до тебе всею душею, як сплакана дитина іде в обійми того, хто її жалує. Се нічого, що ти не обіймав мене ніколи, се нічого, що між нами не було і спогаду про поцілунки, о, я піду до тебе з найщільніших обіймів, від найсолодших поцілунків! Тільки з тобою я не сама, тільки з тобою я не на чужині. Тільки ти вмієш рятувати мене від самої себе. Все, що мене томить, все, що мене мучить, я знаю, ти здіймеш своєю тонкою тремтячою рукою, – вона тремтить, як струна, – все, що тьмарить мені душу, ти проженеш променем твоїх блискучих очей, – ох, у тривких до життя людей таких очей не буває! Се очі з іншої країни… Мій друже, мій друже, нащо твої листи так пахнуть, як зів’ялі троянди? Мій друже, мій друже, чому ж я не можу, коли так, облити рук твоїх, рук твоїх, що, мов струни, тремтять, своїми гарячими слізьми? Мій друже, мій друже, невже я одинока згину? О, візьми мене з собою, і нехай над нами в’януть білі троянди! Візьми мене з собою. Ти, може, маєш яку іншу мрію, де мене немає? О дорогий мій! Я створю тобі світ, новий світ нової мрії. Я ж для тебе почала нову мрію життя, я для тебе вмерла і воскресла. Візьми мене з собою. Я так боюся жити! Ціною нових молодощів і то я не хочу життя. Візьми, візьми мене з собою, ми підемо тихо посеред цілого лісу мрій і згубимось обоє помалу, вдалині. А на тім місці, де ми були в житті, нехай троянди в’януть, в’януть і пахнуть, як твої любі листи, мій друже… Крізь темряву у простір я простягаю руки до тебе: візьми, візьми мене з собою, се буде мій рятунок. О, рятуй мене, любий! І нехай в’януть білі й рожеві, червоні й блакитні троянди. Леся Українка Твои письма всегда пахнут увядшими розами, ты, мой бедный, повядший цветок! Легкие, тонкие ароматы, как воспоминание про какую-то любимую, прошлую мечту. И ничто так не поражает теперь мое сердце, как эти ароматы, тонко, легко, но неотличимо напоминают они мне о том, что мое сердце свидетельствует и чему я верить не могу, не хочу. Мой друг, любимый мой друг, созданный для меня, как можно, что бы я жила одна, теперь, когда я знаю другую жизнь? О, я знала еще и другую жизнь, полную какого-то резкого, пропитанного жалостью и тоской счастья, которое жгло меня, и мучило, и заставляло заламывать руки и биться, биться об землю в диком желании умереть, исчезнуть бы со свету, где счастья и горе так бешено переплелись… А потом и счастье и горе оборвались так внезапно, как детский плачь, и я увидела тебя. Я видела тебя и раньше, но не так прозрачно, а теперь я пошла к тебе всей душой, как заплаканный ребенок идет в объятия того, кто его жалеет. Это ничего, что ты не обнимал меня никогда, это ничего, что между нами не было и воспоминания о поцелуях, о, я пойду к тебе из крепчайших объятий, от самых сладких поцелуев! Только с тобой я не сама, только с тобой я не на чужбине. Только ты умеешь меня спасать от самой себя. Все что меня томит, все, что меня мучает, я знаю, ты поднимешь своей тонкой, дрожащей рукой, она дрожит, как струна, - все, что затмевает мне душу, ты прогонишь лучом твоим блестящих глаз, - ох, у приспособленных к жизни людей таких глаз не бывает! Это глаза из другой страны… Мой друг, мой друг, зачем твои письма так пахнуть, как увядшие розы? Мой друг, мой друг, почему же я не могу, если так, облить руки твои, руки твои, которые, как струны дрожат, своими горячими слезами? Мой друг, мой друг, неужели я одинокая погибну? О возьми меня с собой и пускай над нами увянут белые розы! Возьми меня с собой. Ты, может, имеешь какую-то иную мечту, где нет меня? О, дорогой мой! Я создам тебе мир, новый мир новой мечты. Я же для тебя начала новую мечту жизни, я для тебя умерла и воскресла. Возьми меня с собой. Я так боюсь жить! Ценой новых радостей и то я не хочу жить. Возьми, возьми меня с собой, мы пойдем тихо посреди целого леса мечтаний и вдвоем медленно потеряемся, вдалеке. А на том месте, где мы были в жизни, пусть вянут розы, увядают и пахнут, як твои любимые письма, мой друг… Сквозь темноту в пространство я протягиваю руки к тебе: возьми, возьми меня с собой, это будет мое спасение. О, спасай меня, любимый! И пускай вянут белый и розовые, алые и голубые розы.