А у меня всегда отрывки. На запястьях, подушечках пальцев и выступах вен.
Подоконники в спину впиваются с каждым разом всё болезненнее и прочнее, порой кажется, что навсегда. На вечность.
Пыль с дверей оседает в районе переносицы, щекочет нервные окончания-нервы. Она нашла своё место в пространстве, научиться бы и мне. Пора бы перестать корчиться от недовольства и неприязни.
Слышу шорох волос не в тишине, в ужасном шуме. Стены не прекращают грохотать и убеждать в своей монументальности. Стены кирпичных отштукатуренных зданий отдаляющегося города.
Коридоры судов, больниц и тюрем пахнут тобою; манят возвращаться вновь и вновь в поисках тебя, такого далекого и неуловимого. Мой мститель. Я тону в кумаре благовоний, заставляя себя в тысячный раз прогибаться под тоннами талька и фармацевтической пыли. Поддавалась твоим звукам. Не перестану.
Мурашки от проявления твоей щепетильности одухотворяются, насыщаясь и подпитываясь гигагерцами тебя. Пощипывают. Кусают. До сжатых в кулаки рук, до следов от ногтей.
Не начать бы выискивать в твоих изречениях что-то из ряда вон выходящее, интимное. Обо мне, о нас.
А мимо летают ангелы с крыльями летучих мышей. Ночные жители отстреливают сазанов, дабы порадоваться. Обнять и плакать.
Зарисовать бы тебя, да так, чтобы навсегда в памяти. Тот, что натощак. Высечь бы твоё придуманное имя на ребрах, втыкая нож-бабочку как можно глубже, лишь бы прочувстовать.
"Она заламывала мои коленные чашечки, а я не мог отвести взгляд от её ведьминых глаз, боясь моргнуть, дабы не прервать нашу целостность."
И помни: матери материки до тех пор, пока утром я не буду будить тебя под звуки твоего же сэмплера. Моя ирреальность.