Замкнутый круг

"я готова пойти ради него на все, на все, кроме того чтоб полюбить его"

Ты многого, слишком ты многого хочешь!
Тоскливо и жадно любя,
напрасно ты грезам победу пророчишь,
когда он глядит на тебя.

Поверь мне: он женщину любит не боле,
чем любят поэты весну…
Он молит, он манит, а сердце — на воле
и ценит лишь волю одну!

И зори, и звезды, радуги мая —
соперницы будут твои,
и в ночь упоенья, тебя обнимая,
он вспомнит о первой любви.

Пусть эта любовь мимолетно-случайно
коснулась и канула… Пусть!
В глазах у него замечтается тайна,
тебе непонятная грусть…

Тогда ты почувствуешь холод разлуки.
Что ж делать! Целуй и молчи,
сияй безмятежно, и в райские звуки
твои превратит он лучи!

Но ты… ты ведь любишь властительно-душно,
потребуешь жертв от него,
а он лишь вздохнет, отойдет равнодушно —
и больше не даст — ничего…

и жить становится как-то легче

я щас сижу и думаю, что есть ли во мне хоть что-то за что меня можно любить

Приходи на меня посмотреть.
Приходи. Я живая. Мне больно.
Этих рук никому не согреть,
Эти губы сказали: "Довольно! "

Каждый вечер подносят к окну
Мое кресло. Я вижу дороги.
О, тебя ли, тебя ль упрекну
За последнюю горечь тревоги!

Не боюсь на земле ничего,
В задыханьях тяжелых бледнея.
Только ночи страшны оттого,
Что глаза твои вижу во сне я.

Последнии 30 минут которые я просидела на остановке меня посятила мысль, что лучше, чем этого человека я уже давно не встречала

главное знать

когда нужно остаться

а когда уйти

я настроилась на завтра как на самый ебанутый день за всю мою жизнь

осень пришла в июле

Я не правильно живу. Я хожу не там где надо, общаюсь не с теми с кем мне интересно, трачу время впустую

спаси меня от предвыборных акций.
спаси от повседневной чепухи.
мои поступки помню только я и комната.
комбик, настенные ромбы и громадное количество плохих.
тридцать шесть до неувиденных песен.
тридцать шесть.
внутренние прелести уже повеселись.
будь одиноким. и по ломтикам рисуй кайф,
который в головах других делает
глупую нехватку.
неглупость схваток изо всех сил.
спаси меня. спаси.

Что в пальцах сжал
И что несу на сердце
Пусть знаю только я один

Закрыв глаза
Открою место новой дверце
В стене, которую когда-то возводил

Не надо много слов
Порой, достаточно и точки
Способной все расставить по местам

Что в пальцах сжал
Скрутив навеки узелочком
Через порог переступив я не отдам

До сих пор, вспоминая твой голос, я прихожу
в возбужденье. Что, впрочем, естественно. Ибо связки
не чета голой мышце, волосу, багажу
под холодными буркалами, и не бздюме утряски
вещи с возрастом. Взятый вне мяса, звук
не изнашивается в результате тренья
о разряженный воздух, но, близорук, из двух
зол выбирает бо'льшее: повторенье
некогда сказанного. Трезвая голова
сильно с этого кружится по вечерам подолгу,
точно пластинка, стачивая слова,
и пальцы мешают друг другу извлечь иголку
из заросшей извилины - как отдавая честь
наважденью в форме нехватки текста
при избытке мелодии. Знаешь, на свете есть
вещи, предметы, между собой столь тесно
связанные, что, норовя прослыть
подлинно матерью и т. д. и т. п., природа
могла бы сделать еще один шаг и слить
их воедино: тум-тум фокстрота
с крепдешиновой юбкой; муху и сахар; нас
в крайнем случае. То есть повысить в ранге
достиженья Мичурина. У щуки уже сейчас
чешуя цвета консервной банки,
цвета вилки в руке. Но природа, увы, скорей
разделяет, чем смешивает. И уменьшает чаще,
чем увеличивает; вспомни размер зверей
в плейстоценовой чаще. Мы - только части
крупного целого, из коего вьется нить
к нам, как шнур телефона, от динозавра
оставляя простой позвоночник. Но позвонить
по нему больше некуда, кроме как в послезавтра,
где откликнется лишь инвалид - зане
потерявший конечность, подругу, душу
есть продукт эволюции. И набрать этот номер мне
как выползти из воды на сушу.

каждый раз возвращаюсь домой как будто снова наступаю на новые грабли и ошибки

В глазах кома