ща заиграла god`s gonna cut you down, и я вспомнила что недавно писала про ника кейва, и это соединилось в мысль, которую я не смогу даже в своей башке свести до конца. с одной стороны это про желание "доминировать", с другой стороны — про мужское/женское, и где-то во всём этом вероятно, есть связь.
я помню попалась как-то статья про земфиру, возможно тоже на ноже, и я чётко запомнила от туда фразу, суть которой сводилась к тому, что она крутая хотя бы потому, что её мир не крутится вокруг мужчины, её творчество не крутится вокруг мужчины, что она самодостаточная личность, творческая единица, которой есть что сказать о жизни, о мире. да, она поёт о любви, конечно, но ей и так есть о чём петь. и это настолько констатация факта, настолько очевидная мысль, насколько я бы сама это никогда вот так не вывела в предложение, никогда бы не подумала об этом, о том, что само собой, вроде бы, разумеется.
и после этого, наверно, я как-то для себя подметила, что возможно и поэтому мне так поначалу было необычно, ка как-будто что-то впервые открываешь, слушать песни, например, LP, и понимать, что это поёт девушка девушке. и ещё это вот попса-попса. и вот вские такие штуки- что это другая музыка, что это другие ценности, другой взгляд, как это наверно странно- уживается с моей любовью именно вот к этому классическому образу крутого мужика в костюме, который именно "мужик-мужик", поющего что-то типа it`s a man`s man`s world, где в центре вселенной, стоит большой, как и мужское самолюбие, член. и подпевая именно чему-то такому брутальному, ты, возможно, пытаешься переприсвоить этот опыт, ставишь себя как бы на место этого мужика (хотя опять же есть творчество, свободное вообще от этого, но тебе надо именно почувствовать себя в этой доминантной позиции, позиции рассказчика, плетущего страшные байки, в позиции героя, вращающего мир, в позиции этого крутого, знающего жизнь мужика, который понимает, какого хрена, короче, в позиции того, кто может отъебать мир (по его представлению)). нет, серьёзно, невозможно не чувствовать себя круто, подпевая тому же кейву (ну, его творчество очевидно довольно брутальное). и это всё пиздец странно и запутано

Я к тебе привыкаю. Мне легко смеяться с тобой, визжать и петь. Я смотрю на тебя, и хочется сделать тебя самым счастливым.

На самом деле братьев-поросят было двое: нюх-нюх и меф-меф

Я подстриглась перед нг. Мне надоели мои пакли волосы и я решила освежить их. Стрижка получилась совсем не волшебной, как я хотела (увы и ах), волосы стали непривычно короткими. Особо расстройства я не ощутила, они отрастут, хочу я этого или нет.

Придя домой, я все ещё находилась в шоке от длины своих волос, я спросила свою маму: «Как тебе моя стрижка? Не слишком ли коротко?». Она ответила: «Такое ощущение, что тебя и не стригли. Волосы все равно длинные».

Эта история не о безразличии (хотя оно тоже имеет место быть). Эта история о том, что на одинаковые вещи может быть настолько разный взгляд, что можно охренеть. И это нормально. Надо научиться принимать это.

а может все бросить и больше не искать дверей. не пытаться ловить потоки. постричься совсем коротко. начинать день с сигареты и йоги. похудеть до 45 кг. носить платья бохо, винтажные пальто и рисовать в кафешках на обрывках блокнота монстров, которые в голове. уехать туда, где по-настоящему дом. смириться с тотальным одиночеством, слушать звон колоколов из под воды и писать все, что вокруг. не буквами. нежностью акварели.

а может купить мотоцикл, бороздить бездорожья с кричащей голосом Меркьюри беспроводной колонкой. носить шлем с цветастым хвостом из макушки и быть городским призраком.

или вовсе ничем не быть. раствориться в застенках квартиры. выходить раз в неделю в продуктовый. смотреть в потолок и все больше уходить от мира, который почти не цепляет, в зигзаги галлюцинаций. растаять как мартовский снег. исчезнуть с радаров. перечеркнуть остатки иллюзий малярной краской. написать поверх новое матное слово и сделать его личной мантрой.

а может уверовать хоть во что — то. слепо идти, убаюканной руками Кали, Будды, или кого угодно, кто трижды свят. начинать рассветы с поклонений, и ими заканчивать эпилоги дней. смотреть на все сквозь причудливый калейдоскоп судьбы и высшего замысла.

писать книги, которые никто никогда не прочтет, перебирать слова, как льдинки, выкладывая из них "вечность" и дымить в потолок, лежа в сапогах на постели, как Пропащее Лето из маленькой глупой сказки.

а может придумать чужое прошлое, сцену без зрителей, красивый образ. вжиться в него так, чтобы не верить в прежнее "я". стереть себя в пыль. научиться играть хоть на чем — то кроме нервов, полюбить феврали и пообещать себе никогда не открывать своего сердца.

"и ко мне подходит бог, единственный продавец

я брожу между стеллажами,

за крюком крюк

он говорит мне «выберешь что-нибудь

наконец?»

а я отвечаю

«да нет,

просто так смотрю»"

©

непостижимо наше молчание, наше смирение, наше согласие. этот покой.

пусть равновесие нами утрачено, но обусловлено и предназначено противоречие для оправдания.