so be it

Густой бархатный голос Мориарти, подобно десятилетиями выдержанному коньяку, плескавшемуся в бесценном бокале, темной тягучей пеленой охватывал сознание. Низкие сонорные звуки вибрировали в черепной коробке, а манерно- растянутые гласные уже не казались такими пошло - раздражающими.

…

Любителя нетривиальных расследований шокировали крупные капли, катившиеся из глаз Мориарти, в которых было выражение абсолютного страдания. Он обнимал Шерлока, как Магдалина, снявшая Иисуса с креста, и каждый шрам и царапину на теле возлюбленного, омывал слезами и накрывал бесчисленными поцелуями.
Маленький Джимми, живший в недрах души преступного гения, был безутешен.

у каждого своё горе - каждый вправе курить.
у меня же, своё море.
море - ты. его нельзя
переплыть

Это был первый акт моего женского послушания. Я всегда хотела слушаться, другой только никогда не хотел властвовать (мало хотел, слабо хотел), чужая слабость поддавалась моей силе, когда моя сила хотела поддаться — чужой.

Марина Цветаева

Так хочется назвать тебя своей,
По этой коже бродят луноходы.
Ты многим превосходишь всех людей
Своей душой космической породы.

Я звездочет твоих бездонных глаз,
Но мне не хватит силы телескопа
Понять их глубину и в сотый раз,
Признаться, что ты редкая особа.

С такими безопаснее молчать,
На их орбите лучше не вращаться.
Но хочется тебя своей назвать
И больше никогда не расставаться.

Владимир Ток

— посмотри, как теперь расцвела наша улица,
словно не было зим и осевших снегов.
ты мне шепчешь: «и ты расцветешь, моя умница,
стоит только по новой поверить в любовь».

— посмотри, за окном светит солнце до вечера,
и тепло по ночам возвращаться домой.
только жаль, ничего в этой жизни нет вечного,
ну а значит все снова погибнет с зимой.

посмотри, как поют соловьи у околицы,
словно не было этой больной тишины!
если б знал ты, как думать о грустном не хочется,
но в мороз эти птицы обречены.

и опять пред тобой я пустая, раздетая,
но, укрыв одеялом, ты шепчешь мне вновь:

«в этой жизни все зимы покажутся летами,
нужно только по новой поверить в любовь».

Ира Астахова

Я слишком сильная, увы —
Мне говорила
И уходила, оставляя меня ждать, —
Я вас бы точно полюбила, полюбила,
Но слабой мне такой уже не стать.

Я слишком честная, увы —
Я не такая,
Что, вас целуя, будет нагло врать.
Вам тяжело со мной,
И вас спасет другая,
Та, что сумеет за меня обнять.

Я слишком сложная, увы,
Но я простая.
Меня не переделать, лишь простить,
Я слишком сильная, а вам нужна другая,
Та, что сумеет слабой рядом с вами быть.

Вова

И, кажется, назад уж не вернуться,
Но всякий раз — друг другом вновь больны.

Я у тебя есть.
Всегда.

Ты у меня скорее нет,
Чем да.

Я тебя жду.
Жду, пока ты открываешь новые страны, новые письма, новые книги, новые бутылки, получаешь дурные вести и заслуженные пощечины, разворачиваешь вкусно пахнущих женщин в хрустящих обертках, провожаешь облака, поезда, старый год под бой курантов, празднуешь рождения дочерей, одерживаешь победы, сдерживаешь слезы. Терпеливо жду, как ждет медленный полусонный коньяк в дубовой бочке, как ждет плененный джинн, как ждет тайфун в сердце океана. Я же знаю, мы вечные, мальчик, и где бы ты ни был, каждый
твой шаг приближает тебя ко мне.

Целуй меня, заплаканная ночь,
Промеж воротника в косые скулы.

О чем ты думаешь, когда ложишься спать?
Я — о тебе и чуточку о вечном…
О том, что в этом мире быстротечном
нас друг у друга не похитить, не отнять.

Ещё о том, что я рискую полюбить.
Безвременно, без писем и конвертов.
Без слов признаний, дневников, моментов,
в которых вместе не мечтать… не ждать… не быть.

О чем ты думаешь, какие снятся сны?
Я — снов не вижу… погружаюсь в бездну
попыток урезонить бесполезность
моих желаний с монограммой «только ты».

Зачем пишу, грущу, придумываю «нас»?
Ты для меня хмельной глоток абсента.
А я… /обрыв раздумий киноленты./
О чем ты думаешь?… Я — о тебе сейчас.

Живу.

Твоими многоточиями и не отправленными сообщениями.
Твоим молчанием и не набранным телефонным номером.
Живу твоей тишиной.

Непредсказуемой.
Бешеной.
Яростной.
Дразнящей
Ласкающей.

Мы только что виделись, но тебя уже не хватает. И даже когда мы видимся — тебя все равно не хватает. Всегда не хватает.

— Не смей. Думать. О нем. В моем. Присутствии.

— «Его» не существует. Это все ты.

Тебе моя ревность. Тебе моя зависть. Тебе моя скука. Тебе синяки на запястьях, тебе внутривенно тысячи ампер кипящего гнева небес, выстрелом в спину, ножом под ребра — вирус, обнявший сектора мозга, осколок в сердце, наркотик в мыслях, отрава, поющая ночью в кошмарах, тебе — белоснежный восторг кокаина, тебе — лихорадка чумного дыма, и все это, все это, все это… Что?

— Я.

обними меня.
крепче. пожалуйста.
ты уедешь почти навсегда.
я наелась по горло вокзалами,
я терпеть не могу поезда.