so be it

Небо воспаленное грозой —
Первое знамение разлуки.
Сердце угнетенное тоской,
Кажется порвется от натуги.

Лопнет, как большой аэростат,
Разойдется в дельте рукавами.
Координаты ни одной из карт
Не покроют пропасть между нами.

Пусть туда затянет: города,
Лампу, стол и всю квартиру.
Так уходят только навсегда,
Ливнями расстреливая в спину.

Август умирает на руках
И твоя прощальная записка:
Вся в опавших листьях и слезах.
Осень оказалась слишком близко.

Владимир Ток

Бегу по лужам. Опоздала!
Ну что за жизнь! Проклятый зонт!
Зачем, зачем же я сказала,
Что буду в восемь? Вот же… Черт!
А он шутил, что ждать не будет.
Шутил ли? Не сходи с ума!
Он будет там. А вдруг не будет?
Да будет. Я б его ждала…
Я опоздала. Нет прощенья,
Нет оправданья. Небеса!
Ну дайте капельку терпенья
Ему, чтоб подождал меня!
Дорога, поворот, взлетела…
«А вот и я!». А он стоит
Весь мокрый, без зонта. «Мой милый…».
Смешной. Небритый. И молчит.
«Прости…». И он вдруг рассмеялся,
Обнял и прошептал: «Забудь.
Тебя так долго добивался…
А час? Потерпим как-нибудь»

Лиана

это, конечно, совсем по олдскулу,
но я отдал бы душу черту,
чтобы просто поцеловать твои скулы.

Снова осень проходит скверами,
Клены старые золотя,
Снова мне, ни во что не веруя,
По чужим проходить путям.
Снова мне, закусивши губы,
Без надежды чего-то ждать,
Притворяться веселым и грубым,
Плакать, биться и тосковать.
И опять, устав от тревоги,
Улыбаясь покорно: «Пусть»,
Принимать за свое дороги,
Тишь, туманы, тоску и грусть.
И опять, затворяя двери,
Понимая, что это ложь,
Хоть немножко,
Хоть капельку верить
В то, что где-нибудь ты живешь.

Тот, кто может быть счастливым в одиночестве, является настоящей личностью. Если твое счастье зависит от других, то ты раб.

Он был важной, надежной отдушиной,
Он готов был к безвременной близости,
Он был лучшим, конечно же лучшим,
Исцелял от продажной низости.

И искала она спасение,
И, конечно же, невозможного.
И опять одно невезение,
И опять, вновь, забытое прошлое…

Не забыта, и в грусти не брошена,
Но сегодня зачем-то одна,
Ты хотела быть кем-то встревожена,
Ты хотела быть кем-то пьяна.

Наслаждаться, гуляя до вечера,
Быть обнятой надежной рукой,
Ты хотела чего-то извечного,
Не дающего сердцу покой.

И желала тепла ты и близости,
Не дающей сойти с ума
От продажной и губящей низости.
Ты хотела быть кем-то больна.

Незабытою быть и не брошенной,
И надежной согрета рукой…
Только душу никто не тревожит
И не трогает сердца покой.

Вова

Куда мне деть твое «прости»?
Повесить в рамку над кроватью,
Носить под стильным черным платьем,
Или оставить взаперти?

Куда мне деть твое «прости»?
Вливать по букве в рюмку с водкой,
Убить чугунной сковородкой,
Или развеять с конфетти?

Тогда в глазах твоих я точно увижу небо, которое бесконечно… (с) Apline

Не хочу выходить замуж, хочу быть свободной, и пусть мои волосы развиваются на ветру, когда я скачу по долине, выпуская стрелы в закатное солнце!

Одиночество укрепляет меня; без него я как без еды и воды. Каждый день без него обессиливает меня. Я не горжусь своим одиночеством, но я завишу от него.

Чарльз Буковски

..Мужчина — наиболее продвинутое существо…
Женщина — самый возвышенный из идеалов…
Он — мозг. Она — сердце…
Мозг дает свет, сердце — любовь.
Свет оплодотворяет, любовь воскрешает.
Он силен разумом. Она — слезами.
Разум убеждает. Слезы потрясают…
Мужчина способен ко всему героическому.
Женщина, — прежде всего, к мученичеству.
Героизм прославляет.
Мученичество возвеличивает…
Он — код. Она — евангелие.
Код исправляет, евангелие совершенствует…
Он думает, она мечтает.
Думать — значит иметь в черепе извилину.
Мечтать — значит иметь ореол над головой…
Мужчина — орел, который летает.
Женщина — соловей, который поет.
Летать, чтобы властвовать над пространством.
Петь, чтобы завоевать душу.
И, наконец! Он — там, где заканчивается земля.
Она — там, где начинается небо..

А я-то думал, Вы счастливая,
Когда одна на склоне дня
Вы шли такая горделивая
И не взглянули на меня.

А я-то думал, Вы счастливая.
Я думал, Вы счастливей всех,
Когда смотрел в глаза игривые,
Когда веселый слышал смех.

Глаза то нежные, то строгие,
Но в них тревога, в них беда.
Наверно, Вас любили многие.
Вы не любили никогда.

На Вас глядят глаза влюбленные.
Им не понять издалека,
Что в Вас тоска неутоленная,
Святая женская тоска.

И мысль одна неодолимая
Вам не дает ни спать, ни жить:
Что это мало — быть любимою,
Что надо любящею быть.

Святая, гордая, красивая…
Я слышу ваш веселый смех.
А я-то думал Вы счастливая,
Я думал, Вы счастливей всех.

Пётр Градов

Он убегал, в него стреляли люди,
Проваливаясь лапой в рыхлый снег.
Волк твёрдо знал: спасения не будет,
И зверя нет страшней, чем человек.
А в этот миг за сотни километров,
Был в исполненье смертный приговор:
Девчонка малолетняя там где-то
Уже четвёртый делала аборт.
Малыш кричал, но крик никто не слушал.
Он звал на помощь: «Мамочка, постой!
Ты дай мне шанс, чтобы тебе быть нужным!
Дай мне возможность жить! Ведь я живой!»
А волк бежал, собаки глотку рвали…
Кричали люди пьяные в лесу.
Его уже почти совсем догнали…
Волк вскинул морду и смахнул слезу.
Малыш кричал, слезами заливаясь…
Как страшно не родившись умереть!
И от железки спрятаться пытаясь,
Мечтал в глаза он маме посмотреть.
Вот только «маме» этого не нужно.
Не модно стало, видите ль, рожать…
Она на глупость тратит свою душу
Своих детей «не в падлу» убивать.
А волк упал без сил… так было надо,
Он от волчицы варваров увёл.
Одна она с волчатами осталась,
Когда он на себя взял приговор.
Собаки рвали в клочья его тело,
Но только душу волчью не порвать!
Душа его счастливой мчалась в небо
Ради детей есть смысл умирать!
И кто, скажите, зверь на самом деле?
И почему противен этот век?
А просто человечнее нас звери
И зверя нет страшней, чем человек!

Елена Бедретдинова

И ничего не остается, кроме жить, месить пространство, вычитать минуты, и так прощаться с близкими, как будто выходишь на площадку покурить.

И сочиняя мир из ничего, и став от боли даже ниже ростом, опять живешь среди чужих и взрослых, как посреди сиротства своего.

Но там внутри, на самой глубине, за самой хрупкой тонкой перепонкой, твоя любовь испуганным ребенком уже устала плакать обо мне.

И в этот сад, и в этот рай кромешный, где так легко друг друга не узнать, где никого — ни после нас, ни между — я в сотый раз иду тебя искать.

Елена Касьян