ураган судеб

В результате всего этого, в 2005 году я, вплоть до 2010 года, жила тихой и мирной жизнью в Англии, в родовом поместье.

Я иногда приезжала к друзьям в Америку, Россию, Латвию и ездила по Англии, а еще ездила по Европе, Африке… ну, в общем, я путешествовала, но жила я в поместье, я всегда там живу, моя душа прикована к этому месту, даже если тело далеко от него.

И вот тогда, в 2005, ко мне пришел Д.

Ко мне пришел Д.

Ко мне пришел Д!

Сложно передать и снова воспроизвести в голове все, что тогда было, все, что я говорила ему, как обнимала и что делала… Я была так рада.

Он не умер, он не умер! Он же и рассказал мне о всех его злоключениях с Асей, и о том, что моя лучшая подруга Перс жива тоже. Вскоре я повидала и ее.

Я была счастлива.

Я счастлива.

В 2004 году, в городке, который я в шутку называю "Молл", я решила, что мне больше нечего там делать и первым об этом узнал Лекс.

Я пришла попрощаться.

— Ты слишком… слишком идеальный, - я улыбалась, когда говорила это.

— Да?

— Я ненавижу тебя за то, что отправил меня в эту клинику, но почему-то все-таки благодарна. И я уезжаю.

Он замер, а потом спросил:

— Куда?

— Я не знаю.

Он молчал.

— Знаешь, это потому что…

— Я не хочу знать, почему, я понимаю.

— Не уверенна.

— Город надоел? - он улыбнулся, а я улыбнулась в ответ, ответив:

— Верно! Ха-ха-ха, верно! - и мы засмеялись, как дети.

Смеялись мы долго, а на прощание я даже не обняла его, потому что знала, что мы еще увидемся, я только взяла с него обещание не забывать меня. Когда я уже собралась уходить, он крикнул мне в спину:

— Смерч!

Я не поняла, повернувшись, спросила:

— Что?..

— Ты смерч! - он улыбнулся.

Тогда я не понимала, что перевернула почти всю его жизнь.

Я думаю, что должна немного разъяснить ситуацию с всей этой манией по похудению, анорексией и едой.

Уже с 13 я употребляла легкие наркотики. В 1995 году, в Англии, когда мне было 15 лет, меня полностью захватили идеии по похудении. Нет, вообще, началось-то все в 14, но серьезно к этому вопросу я подошла уже к 15-16 годам. Тогда я весила примерно 45 кг, то и дела снижая вес, который потом возвращался. В 97 я пообещала Д бросить наркотики. Но вот уже к 1999 году, когда я переехала в Канзас, я весила стандартно 40 кг при росте 163, кторый и сейчас остается таким же. Но позже, я разжирнела до 42-43 — это к 2002 году и вообще попыталась отказаться от еды, опять вернувшись к наркоте. Лекс был тогда все время со мной, в период начала 2000, и отправил меня в 2003 в лечебницу с расстройством пищевого поведения, откуда я вышла потолстевшая — 49 кг и ужасно злая. Это был 2004 год, не знаю, поддавшись ли своей злости, или просто это действительно было так, я уехала из Канзаса, где проживала с Лексом (и, временами, отдельно) навсегда. Я не жалею ни капли. Далее я отправилась в Талса, Оклахома, и оттуда я уехала тоже в 2004 году. Но вот уже в 2005 был совсем другой период жизни, о котором я расскажу позже, но и тогда я весила 49, окончательно взявшись за себя в 2008, похудев до 40 кг и продолжая жить дальше, я переехала обратно в Канзас, погостила там до 2010, а в 2010 уехала в Англию, где также пробыла недолго — до 2011. А вот как раз-таки в 2011 я переехала в Сиэттл, США, весила 41 кг, пообещала Стиву, с которым в Сиэттле и познакомилась, бросить наркотики — и бросила. Поправилась до 45 кг. А сейчас в Вирджинии с этим же весом.

Так что все относительно просто.

И еще, вот вы меня спросите, а откуда я деньги беру на переезды? Кем работаю вообще?

Так вот, раньше я была моделью, потом в школе работала с учителем химии, типа, ассистент, а потом опять взялась за модельное, успела побывать эдаким журналистом… но в деньгах не особо нуждаюсь, т.к. они у меня есть. У нас хорошая семья, скажем так.

Никто не поверит, что произошло буквально день-два назад в маленьком городке Вирджинии.

Меня сбила машина! Я шла в гостиницу от риэлтора (кстати, я купила дом — он очень красивый и там есть бассейн, хотя плавать я не умею) и меня сбила машина. И, только дайте угадать… кто меня нашел на дороге без сознания? Правильно, один из тех местных братьев, скоторыми я недавно познакомилась. А тупой водила, тупой НЕСЧАСТНЫЙ (потому что я его найду и ему конец) водила, умчался прочь.

Я очнулась в огромном поместье Дейва и Сергея, которые и объяснили мне, что я там у них делала. После чего я остаивла свой номерок и пошла прочь. В отель. Как и намеревалась.

Хотя я провалялась долго, пока не очнулась.

В общем, дико все, дико.

Зато теперь у меня есть дом. Пишу отсюда. :)

Классно, да?

В 2003 году, в городке, который я в шутку называю "Молл", Лекс решил, что для меня нужна палата в психиатрической больницы города Уичито. Что не так далеко от нашего "Молла".

В больнице я пробыла с диагнозом, что-то вроде, "расстройство пищевого поведения".

И там я умудрилась найти друзей.

А в 2004 году я оттуда вышла и вернулась назад в городок, который я в шутку называла "Молл", я вернулась и решила — это место исчерпано. Прощай, Канзас! Прощай, Лекс!

И спасибо тебе. Всем вам.

И я уехала куда-то дальше, в Талса, что в штате Оклахома. А в конце 2004 уехала оттуда.

Так Канзас и Оклахома оказались для меня "бывшими" штатами, моей несостоявшейся — или, наоборот, очень даже полноценной! — аллеей торнадо.

1996 год, Англия — школа.

Между занятий мы: я и Д, любили ходить в библиотеку. И внезапно меня схватила тахикардия. Д заметил легую одышку и то, что я иду не так уверенно, как обычно, а отвечаю заторможеннее.

Да, в ту пору я всех пыталась оградить от собственных проблем. Я и сейчас пытаюсь.

— Медея! Что с тобой?

— Ничего серьезного… — медленно отвечаю я, закрываю глаза и падаю посередине библиотеки.

Я не знаю, что было дальше.

Я только знаю, что тогда, в ту секунду, когда я прикрывая веки, готовилась ответить на вопрос Д, я точно знала, что сейчас упаду. Нет, не потому, что меня это пугало и я хотела за что-то ухватиться — вовсе нет. Просто я думала, что если сейчас, ответив, я добровольно закрою глаза, добровольно свалюсь на ковер, то это все кончится для меня. Я надеялась, что мое "ничего серьезного" будет последним, что я скажу в жизни и Д в частности, а так же что на самом деле это окажется действительно серьезно — избавление. От чего? Я не могу ответить по сей день. Может быть, от каких-то обычных проблем шестнадцатилетней девчонки, а, может, от наркотической зависимости или скрытой анорексии… Множество причин. Но избавление — это серьезно. И я надеялась, искренне, самоотвержено, предано и отчаяно, что я закрою глаза и засну навегда.

Но я очнулась в палате лазарета. А рядом с кроватью, на которой лежала я, белая, как мел, белая, как обычно, сидел Д.

Он сказал:

— Приходили друзья.

Он сказал:

— Медсестра говорит, что это из-за истощения.

Я поворачиваю голову в его сторону и говорю, тихо, как будто обессилено, но силы-то у меня были, говорю слабо и хрипло:

— Да.

А Д продолжал:

— Я думаю, что это все из-за наркотиков.

— Да.

— Я знаю, что ты не согласна со мной.

— Нет, я согласна. Я СОГЛАСНА, — я вздыхаю. — Другая я, вот она-то и не соглашается.

— Я тебя люблю.

— Я тебя люблю.

Первое признание.

И это действительно было так. Это так и есть.

Штат Канзас, 2001 год, городок, который я в шутку называю "Молл".

В тот день у меня была сильная тахикардия. Лекс знал, что это — последствия моей молодости. Молодости, когда с начала 90-ых и до 97 года я принимала таблетки. А потом, молодости — когда я стала наркоманкой в 1995 году окончательно.

— Ты в порядке, ты будешь в порядке, - взволнованно, но тщательно стараясь скрыть это, твердил мне Лекс, - как же хорошо, что ты бросила.

— У меня всегда были не лады с сердцем.

— Все усугубили наркотики.

— Да.

Обычно в таких случаях я просто соглашаюсь.

Во всем виноваты наркотики.

Да.

Тебе не стоит больше худеть.

Да.

У тебя все отлично!

Да.

— Тахикардия..? - начал было свой вопрос Лекс, спустя часа два моих скрытых мучений и одышки.

— Да, - уверенно улыбаюсь я, - тахикардия отступила. Спасибо.

Ах, если бы он знал меня лучше.

Собиралась в Калифорнию, в Пасадину, а оказалась в Вирджинии.

Вообще-то я успела еще и в Альбукерке заехать, к Ди, хотела остаться там. Но мне там уже делать нечего. Климат там паршивый, да и рабочих мест для химиков-моделей-актрис нет, так что я уехала и из Альбукерке.

Вообще, поясню, почему я уехала из Сиэттла. Меня там уже ничего не держало. Ни городской театр, где я играла для души; ни Стив, с которым мы расстались, который и толкнул меня на переезд; ни даже дожди и прекрасный климат. Ладно-ладно, дожди, может, и удержали бы, но душа искателя приключений заставила ехать дальше.

В Вирджинии, в Александрии, очень классные дома. Я решила купить себе дом и завтра я встречаюсь с риэлтором, который проводит меня по престижному райончику. У меня не было своего дома с начала тысячелетия, когда я жила в городке, который я в шутку называю "Молл". В Сиэттле все, ну или почти все, живут в съемных домах\квартирах, я была не исключением. В Англии я тоже снимала пентхаус.

В общем, я довольна, завтра увижу свои потенциальные… жилья? Как это правильно? Тьфу, я забыла, простите.

А, и еще. Сегодня познакомилась с двумя странными братьями-акробатьями. И еще с несколькими ребятами. Они и не просекли, что мне 32 года, кажется. Молодо выгляжу! Тут все молодые. Город милый.

По Стиву не скучаю.

Не скучаю.

Сиэттл, сейчас.

Я уеду в Пасадину — Калифорния.

Сиэттл, 15.07.12.

День, когда я и Стив расстались.

Стив сказал, что "это — слишком". Я спросила, "что из всего этого?". А он ответил, что все. Я не понимаю, я не понимаю.

Я собираю вещи.

Я знаю, куда поеду.

Друзья, я поеду в Лос-Анджелес, что в Калифорнии. Я поеду туда заводить новые знакомства.

А пока что — пойду собирать вещи.

В 1994 году, в России.

Я испытала нечто вроде симпатии к мальчику, к реальному человеку.

В 1995 году, в Англии.

Я отпустила его.

И также — в 2002 году. И также — в городке, который я в шутку называла "Молл".

Я покрасила волосы в ядерно-неоново-зеленый цвет. Я бесилась.

Я жутко бесилась.

Но на моих губах играла улыбка.

Я распрощалась с прошлым, надеясь когда-нибудь сказать ему "здравствуй".

Я рыдала в подушку каждую ночь, каждую ночь перед тем, как я выйду из дома с утра и отправлюсь в школу Молла, со своими неоново-зелеными волосами, на заработки.

Я резала себе бедра острым лезвием каждый день перед тем, как отправиться гулять со своими друзьями.

Я глотала горсти валиума перед тем, как лечь спать. Перед тем, как лечь спать для того, чтобы ночью проснуться и зарыдать в подушку.

Я бесилась.

Я очень сильно злилась.

Но на моих губах играла улыбка. И временами она превращалась в оскал. Тогда, в 22 года, расчесывая свои ядерно-зеленые волосы, я знала — я не забуду всего этого.

А потом, в маленьком городке, который я в шутку называю "Молл", в 2002 году, это было.

Это было.

Это случилось.

Я сказала тогда Асе, прошептала одними губами, так, что точно знала, что Ася видела и поняла это через свою решетку, в которой сидела все заседание суда. И я сказала это в самом конце заседания. Я прошептала: "Прощай, Ася".

На меня сочувственно глядели.

За что, мне, девушке двадцати двух лет, такое?

Тогда я распрощалась с прошлым, в надежде когда-нибудь сказать: "Привет, друзья! Привет, Ася!".

Это было в 2001, Канзас. В маленьком городке, который я в шутку называю "Молл".

Ко мне постучались. И я как сейчас помню, помню, помню удивление, которое испытала, когда увидела на пороге ее — давнюю воздыхательницу ныне пропавшего Д — Асю.

Это был день, когда я узнала, что все мои друзья мертвы.

День, когда Ася обвинила меня в том, что я сбежала. Она говорила:

— У меня были такие планы на вас с Д! - говорила она.

Она хотела повесить нас в одной комнате, в один момент, чтобы мы видели смерть друг-друга. То есть, знаете, повесить так, как в детективных романах тире ужасах: веревка, опрокинутый стул, труп.

Это был день, когда Лекс позаботился о том, чтобы из нее выбили признание.

Это был день, когда я узнала, что все мои друзья были повешены в одной комнате, в один момент, еще в 1999 году.

Это был день, когда я не плакала вообще. Вообще.

День, когда отец Лекса смотрел на то, как я не плакала.

Прощай, Тед. Прощай, Бран. Прощай, Перс.

Прощай…

Прощай…

Прощай, Д.

Д, дорогой, моя вечная любовь, о которой я еще не раз напишу здесь. Д, любимый, который стал моей опорой. Д, лучший, который стал для меня нечто большим, чем просто любовь, просто дружба, просто человек.

И как тебя убила эта сумасшедшая! И как я жалею до сих пор! Как я жалею! Жалею, да!

Все вы — мои друзья — были обязаны жить.

Я жалею.

Я до сих пор чувствую себя виноватой, хотя понимаю, что если бы винить меня было не в чем, если бы ОНИ были живы, то не было многих вещей, которые есть у меня сейчас.

Но я все равно жалею.

В России 1995 года на меня смотрят.

На меня смотрят и говорят мне:

— У тебя все есть! Ум, талант, амбиции, - кричат на меня, и продолжают: - красота! Ты ничего не делаешь! - кричат на меня.

На меня, пятнадцатилетнюю дуру, возложили столько работы. Столько непосильного труда. Столько всего, что не укладывалось в моей тупой пятнадцатилетней голове.

— У тебя все есть! А ты НИ-ЧЕ-ГО не предпринемаешь! - кричат на меня.

Я смотрю своими глубокими зелеными глазами на это кричащее чудо — мать.

Я — пятнадцатилетняя дура, и ничего не могу с этим поделать.

Это был 1995 год. Это была Россия.