ураган судеб

Это произошло относительно недавно — в 2010 году. Англия. Лондон.

Я переехала из Канзаса, Америка.

У меня был чудный пентхаус в этом Лондоне. Чудный вид из больших окон. Чудесный (читай: "странный") сосед — изначально представившийся Эйданом. Я представилась именем Кэти.

А потом я узнала, что на самом деле он Джеймс. А он узнал, что на самом деле я — Медея Зальцбах, но это в документах. А еще, что я Миннадория Зальцбах. А еще, что я Гаиания Зальцбах. Но "в народе" — Мед. Это пишется, как "Med". Но иногда американцы (именно американцы! С англичанами у меня такого не бывало) произносят укороченную версию имени "Медея" как "Мет" — "Meth". Получалось, что я была "метамфетамином". Я считала это знаком. Наркоманам соответствующие имена.

Джеймс и Мет. Ха-ха.

24 декабря, 2002 год. Канзас, городок, который я в шутку называю "Молл".

В общем, тогда Алекс уехал не на долго — на три дня. Я переживала. Я так сильно переживала, что приняла за три дня мою недельнную норму туинала. Ох, туинал! Я принимала его до, после, а иногда и вместо обеда-завтрака-ужина-ланча. Мне казалось, что в нем непомерно много калорий, что калории есть во всем, даже воде, а потому я решила не есть совсем. Я весила 43 кг при росте 163 см. Да.

Эти три дня украли у меня Лекса. Нет.

Сиэттл, сейчас.

Стив дома. Чудно.

Канзас, 2000 год.

— Лекс, ты — мой первый настоящий друг с 1999 года, - говорю я.

— Как все точно, - ухмыляется он.

— Да. Мои друзья исчезли, и я уехала. У меня был Тед, Д, Перс и Бран. Но они исчезли. Настал мой черед, но я скрылась.

Молчание.

Никто не верит в эту историю.

Ладно.

Это было в 2001 году, в Канзасе, в маленьком городке, который я в шутку называю "Молл".

К тому времени я и Лекс очень неплохо подружились. Мы сидели у меня в домике — домике, окруженном кустами роз и ивами, а с заднего двора открывался вид на поля, где выращивали всякие овощи.

Мне пришло письмо, я пошла взять его, я открываю его, я смотрю: там фотография меня, Д, Теда, Брана и Перс. Мы улыбаемся. Нам весело.

Я помню, как меня обуял шок. Я помню, как Лекс спрашивал у меня, что случилось. Я все помню. Я сбивчиво объясняю Лексу, что это те самые друзья, которые пропали. Я объясню Лексу, что его деньги тут не помогут. Я объясняю ему, что сбежала от расправы в 1999 году, я объясняю Лексу, что меня нашли, я объясняю ему, что мне страшно, что я скучаю по своим друзьям, что мне не стыдно.

Придет расплата!

Это случилось 28 мая 1999 года в Англии.

Д пропал. В мое поместье примчалась матушка Д, твердящая, что Д пропал. Наша компания: я, Д, Тед, Перс и Бран — она потихоньку разваливалась.

28 мая 1999 года — мой девятнадцатый день рождения. Должен был быть. Я понимаю, что остаюсь только я. Я понимаю, что мне надо уезжать, и я уезжаю.

Спасибо, мать моего пропавшего Д! Спасибо, что предупредила!

Прощай, поместье в Англии!

Прощай, память о друзьях и о любимом!

Прощайте все!

Мне надо спасаться.

Сейчас четыре часа утра в Сиэттле.

Я проснулась от того, что Стива нет дома. Я пробую дозвониться ему — он не отвечает.

Всегда, когда Стив уходит, он предупреждает меня.

Что же случилось? Мне страшно.

Время вспомнить прошлое.

Канзас, 2000 год.

Медея — я — выхожу из школы, первый рабочий день закончился. У меня уже появились друзья.

Я иду.

Я иду и "врезаюсь" в Александра, тогда я говорю:

— Извините, - надеясь, что прозвучало не слишком раздраженно.

Он говорит, что сам виноват, а я говорю, что мне некогда. А потом подходит мой новый друг и говорит, что:

— Лекс, это Мед! Медея, а это Лекс!

Представились. Очень приятно. Лекс странно улыбается, а я говорю, что мне некогда.

Мне сразу понравился Алекс.

Это было в 2000 году. Я появляюсь на горизонте Канзаса.

Я устраиваюсь стажером-помощником-ассистентом-непонятно-кем учителю по химии школы одного городка, который я в шутку буду звать "Молл". Городок маленький, вокруг фермы-фермеры-фермы, у меня нет навыхов хотя бы начинающего химика, но есть желание продолжить изучение этой науки. А еще сравнительно огромное портфолио с моими фотографиями в разных позах, одеждах или без — модели, временами, устают быть моделями, переезжают в Канзас, начинают работать в школе.

Я иду в эту школу в качества стажера-ассистента-секретаря химика в первый раз. Старшеклассники стоят у главного входа. А я иду, такая: в коротком топике на бретельках, мини-юбке и высоких сапогах на шпильках. Мои волосы развиваются. Я как будто бы иду по подиуму, который мне никогда не видать из-за роста в 163 см. Люди смотрят на меня.

Я иду.

Я иду.

Лекс смотрит на меня. Я не знаю, что это Лекс, я вообще никого не знаю.

Я прохожу мимо.

Я иду дальше.

Ха-ха, я модель-которая-химик.

А вот в мои 13 лет я приехала на каникулы в Россию. А уезжала я уже со знатным запасом прозака — как средство от обсессивно-компульсивного расстройства.

По приезду в Англию, мне сказали, что мой эмоциональный фон крайне нестабилен, и что меня следует обследовать. Я сказала, что меня ждет друг. И Д действительно ждал меня. В тот же день я узнала, что на территории Англии у моей семьи есть поместье и что теперь я, как и Д, наследница огромного жилья.

Все было бы прекрасно, если бы меня не мучали компульсии и обсессии.

В 1987 году я залезала на поезд "Латвия — Россия". Я смотрела на людей, провожающих нас. Я чуть не заплакала. Мне было грустно. Я была такой маленькой. Мне было так грустно.

Когда 15 июня 2002 года я и Лекс возвращались из Нью-Мексико в Канзас.

Я провожала взглядом земли Альбукерке. Моя сумка была набита туиналом на 450 долларов. Я взяла номер у Ди, который обеспечивал меня всю эту неделю туиналом. Я позвоню ему, в случае, если не найду диллера лучше, чем этот парень из Альбукерке.

Александр как-то странно посмотрел на меня, помнится, я еще спросила, что случилось. Он ответил, что все понял. Я сказала, что этого просто следовало ожидать. Рано или поздно это случилось бы. То что тогда, в 1997 году, стоя перед ныне пропавшим Д, я пообещала завязать с таблетками, не значило, что я завязываю навсегда. Лекс никак не отреагировал. В ту секунду мне показалось, что ему наплевать. Не знаю, было ли это так на самом деле.

Было это, кажется, в году 1995 или в районе того, в общем, мне было лет 15. И было это в Англии.

Тогда я училась в частной школе, вдали от дома, от России. Мы жили там же, где и учились — в этом огромном, красивом здании, полном знаний, умных профессоров и стариных книг.

Еду предоставляла школа. Тогда я не позавтракала, не пообедала, не выпила чая, не поужинала, я даже не зашла на полдник к друзьям — как и в день до, как и всю ту неделю. А на следующий день я просто падала от бессилия, мысленно все равно прославляя худобу и желая снизить свой вес в 46 кг до, хотя бы, 42 кг. Тогда этого так и не произошло, но идея потери веса захватила меня надолго.

А это случилось в 2011 году, то есть, совсем недавно.

Тогда я впервые попала в нашу местную полицию. Я впервые увидела там Стива. Я была подозреваемой в одном деле, а еще я весила 41 кг при росте 163 см. И хотя нет в этих цифрах ничего пугающего, на деле и в моем случае, они оказывались весьма неподходящими. Поэтому, если меня спрашивали, я всегда говорила, что вешу 45 кг, чтобы избежать лишних вопросов. То что мне было 31, еще не значило, что я могу достойно отвечать на выпады в сторону моего веса — это больная тема.

Тогда, после допроса меня в участке, а допрос закончился как раз тогда, когда подошло время уходить с работы и для Стива, он догнал меня и пригласил в кафе напротив.

Мы сидели в кафе и говорили, Стив не сразу понравился мне, а вот я ему чем-то приглянулась, наверное. Я заказала совсем немного: салат "Цезарь", кажется, а еще кофе. Просто потому, что не хотела есть, а не по какой-либо другой причине.

Стив курил и я сказала, что он слишком много курит, это вредно, надо бросать. Он сказал, что я слишком худая, что мне нужно больше есть. Я подумала, что сейчас это не первостепенная проблема, что первостепенная проблема даже не то, что я главная подозреваемая в текущем деле Стива и проблема не в том, что Стиву со мной нельзя говорить после работы, по закону. Проблема была в том, что туинал в больших количествах, как и любое лекарство, вреден, что это надо бросать. И я решила, что я это сделаю.

В 1997 году, в Англии, на четвертом этаже моего поместья, нет, точнее, поместья моей семьи, разразился скандал, виновником которого стал Д.

Он говорил, что я гублю себя в свои 17 лет. Он говорил, что мне не нужно столько таблеток, что у меня и так проблемы с сердцем. Нет, он почти кричал! А потом он сказал, что либо я бросаю, либо он обращается к моим родителям, точнее, к матери, которая на тот момент находилась в России. А я — в Англии. А отца я никогда не знала, но он, наверное мертв. Мне и сейчас так кажется.

Д говорил, что мне не нужны таблетки. И тогда я разозлилась. Я злилась, злилась, злилась — в душе. А на деле, я сказала:

— Как тебе угодно. Я брошу.

Он, кажется, вздохнул с облегчением, а, может, нет — я точно не помню. Я только помню, что спустя секунды я уже не злилась. Спустя секунды, я понимала: "Я люблю его", спустя секунды я говорила:

— Простишь?