hör Ø inte

Как 'чудесно' люди делят обязанности между собой.

И с чего-то кто-то вдруг взял, что кто-то ему что-то должен.

Увлекательно как.

"Ночью моим мыслями, мечтам и надеждам не существует пределов. Нет пределов для радости. И для боли тоже."

Быть живым человеком в большинстве случаев очень больно. В каком-то смысле живой — есть раненый. Вопрос только в том, кто чем себя глушит. Тут главное подобрать достойную анестезию.

Чем раньше мы поймем, что люди не меняются, тем быстрее будем избавляться от пыли.

И не будет жалко потраченного времени.

Мы оседлаем ветер.

Мы всегда так поступали.

Один из самых страшных моментов - увидеть то, что твой близкий почти потерял человеческий облик. Узнать, что в его голове нет ни одной по-настоящему здравой и трезвой мысли. Это, правда, очень страшно.

Удивительно, как человек быстро к тебе привыкает. Как быстро ты 'оказываешься его личной вещью '. И он уверен, что ты никуда не денешься. Смешно, ей-богу. Когда у тебя открываются глаза и ты становишься наблюдателем. И каждый раз 'почему-то' происходит все по одному сценарию: ты разочаровываешься и уходишь. И тут в жизни человека происходит разрыв шаблонов. Сначала возникает злость, потом понимание, через некоторое время приходит осознание. Боль, крики, запои.

И к чему я это, собственно?.

Как научить человека слышать?

Как научить понимать?

И кому можно доверять?

И как снова научиться не молчать?…

По уличному чертежу Брожу, где Темза вьется к морю, И в лицах встречных нахожу Следы страдания и горя. И в плаче взрослых и детей, И в каждом голосе сквозь шум Я слышу лязганье цепей, Тех, что выковал наш ум. Трубочиста вопль взнесен Под церковный мрачный свод, И солдат несчастных стон Кровью с крыш дворцов течет. А в полночь шлет чуму зараз Ругань проститутки жалкой В слезы чистых детских глаз И в свадебные катафалки.

Скучно, неинтересно и даже чуть-чуть ущербно.

Ничто не заставит меня поверить в то, что кто-то действительно интересуется моей ничтожной персоной.