всё ни о чем

[Все сначала. Привет]

Сколько меня здесь не было?
Трудно сказать. Честно, я даже не помню, в чем причина того, что я совсем забросила блог. Может, просто не хотелось. Или времени не было. Точно могу сказать лишь одно: моя жизнь слишком изменилась, а когда что-то меняется, обязательно есть то, что в нее войдет, и то, что из нее исчезнет. В нее пришло движение.
В нее пришло счастье.
На тот момент мне даже в голову почему-то не приходило, что те моменты, которыми я тогда так дорожила и желала оставить их своим личным, а не публичным, все-таки однажды закончатся. Люди уйдут, воспоминания о них сотрутся, и я потеряю часть жизни. Ту важную ее составляющую, которую захотела оставить "за кадром". Какая же я была дура.
И за эти годы я разучилась писать. Меня тут уже совсем никто не помнит и уж тем более не ждет. Но я вернулась.
Вернулась, чтобы начать все сначала.
Привет.
Это новая я. Это мой блог. Мои новые мысли.
Старых постов вы не найдете: их больше нет. Кроме трех, которые мне показались актуальными и в моем новом мире. Самое время забыть о прошлом. Ведь когда в жизнь приходит что-то новое, что-то старое обязательно должно исчезнуть.

Прощаться тяжело. Особенно, когда ты не можешь все объяснить, высказать все свои накопившиеся чувства. И исправить. Ты ничего не можешь исправить.
Прощаться слишком тяжело. Хочется швыряться тарелками.

[Сентябрь]

Я помню, как из огромных окон ярко светил такой теплый, еще совсем летний свет и плавно ложился на коричневую доску, заставляя ее светиться, словно золото. В этом мягком сиянии трудно было разобрать утонувшие в нем символы и буквы, но стоило солнцу немного скрыться, как все меловые строки всплыли на как и прежде коричневую поверхность доски.
- Чему ты все улыбаешься?
Это был редкий урок физики, когда мне не хотелось забить на предмет и все отведенные на него сорок пять минут говорить с соседкой по парте на какие-нибудь совсем не серьезные темы, изредка посмеиваясь и привлекая к себе внимание слегка рассерженного учителя. Я переписывала каждую формулу, бездумными глазами смотрела в лицо физички, даже не пытаясь ее понять, а мои мысли были где-то далеко, в сотнях километров отсюда. В нескольких годах и в тысячах моментов от меня.
Это странное и какое-то даже неописуемое ощущение делало мои мысли спутанными и обрывистыми. Картинки быстро мелькали перед глазами, внимание цеплялось за какую-то деталь и уводило меня куда-то в сторону так же, как если бы кто-то дергал за ниточку из клубка, а он бы откатывался в обратном направлении. И все мелькало и мелькало, сменяясь все новыми и новыми картинками, перегоняя друг друга, сбивая мое дыхание и учащая сердцебиение.
Руки, глаза, слова. Страшно подумать, что смог сделать со мной всего один вечер. Даже нет. Всего лишь пять минут. Пять минут, перевернувшие мою реальность. Пять минут.
- Да так, ничего. Не обращай внимания, - продолжая улыбаться своим мыслям, ответила я и снова уткнулась в тетрадь.
А солнце снова освещало класс и, дотягиваясь до моей парты в третьем ряду, тепло пригревало спину и отогревало душу.

[L. van Beethoven. 2 Son. (op. 2, №2). Largo Appassionato]

Под звучание второй "Лунной сонаты" Бетховена она читала последнюю страницу из "Гранатового браслета", и кабинет наполнялся такой невероятной атмосферой, что казалось, будто каждый из нас не сидит за партой в уютном полу-темном кабинете русского языка и литературы, а находится там, в саду, рядом с Верой, слышит музыку, льющуюся из-под пальцев пианистки, и переживает конец этой мимолетной, можно сказать, моментной любви, как будто она заканчивается не для кого-то, а для нас самих.
" Да святится имя Твое, " - звучало в воздухе обращенное к героине послание, и даже не видя перед собой текста, можно было прочувствовать, что каждый раз эта строка писалась курсивом. Да и это ли было самым важным?
Действительно существенное было совсем в другом: в этот момент каждый, даже тот, кто не верит не то, что в вечную и до такой степени сильную любовь, а в любовь вообще, тихо сидел на своем месте, слушая плавно сливающиеся слова из ветхой книги учителя с еще более ветхой, но такой же вечной и не умирающей музыкой великого композитора, и все в этот миг казалось возможным, во все это хотелось верить и надеяться, что когда-нибудь такая сильнейшая любовь так же неожиданно свалится на наши головы. А голос все продолжал звучать, как-то невероятно точно подстраиваясь под переливы мелодии, заставляющей мурашки бежать по коже и успокивать бесконечные мысли. Голос все продолжал звучать, музыка - литься, а урок - приближаться к своему концу.
Звонок прозвенел ровно в ту секунду, когда прозвучал последний аккорд, дослушиваемый уже в полной тишине и молчании.
С урока литературы мы уходили под впечатлением.