ㅤ

Моя жена заболела. Она постоянно нервничала из-за проблем на работе, личной жизни, своих неудач и проблемах с детьми. Она похудела на 15 кг и весила около 40, в ее 35 лет. Она осунулась, постоянно плакала и срывалась на всех и вся. Ее ничего не радовало. Постоянно болела голова, сердце и защемляло нервы в спине и ребрах. Она плохо спала, засыпала под утро, уставала и не высыпалась. Наши отношения были на грани. Ее красота стала куда-то деваться, появились мешки под глазами, она стала сутулится и мало следить за собой. Она отказывалась от съемок в фильмах и вообще от любых ролей. Я потерял надежду и думал, что вскоре мы разведемся… Но потом я решил действовать. Ведь мне досталась самая красивая женщина из всех на земле. Она — идеал большей половины мужчин и женщин на земле, а мне позволено засыпать рядом с ней и обнимать ее плечи. я стал усыпать ее цветами, поцелуями и комплиментами. Я делал ей сюрпризы, радовал каждую минуту. Дарил подарки и жил ради нее. Говорил на людях только о ней. Все темы сводил в ее сторону. Восхвалял ее своим и нашим общим друзьям. Не поверите — она расцвела. Она стала еще лучше, чем раньше. Набрала вес, перестала нервничать и полюбила меня еще сильнее, чем раньше. Я даже не знал что она умеет ТАК любить. И я понял одно: женщина это отражение мужчины. Если любить ее до безумства, она станет им.

(Б. Питт)

Понимаешь ли, в чем вся фишка? Все не так чисто и красиво как у других. По всей видимости, я просто больна мазохизмом. Я получаю удовольствие от своих страданий и тоски, я наслаждаюсь этим. Другие убегают от таких проблем в работу, я же забываю всю работу благодаря этим проблемам. Я испытываю просто экстаз, когда заканчиваю очередную кровоточащую тоскливую заметку о несчастной любви и о «нем» хорошем.
Понимаешь, когда случаются моменты, по которым я в будущем могу с наслаждением тосковать, когда он приходит ко мне, когда обнимает, когда целует — я никогда не задыхаюсь от страсти. Даже в этот момент я тоскую о нем вчерашнем, как полтора года назад. Я испытываю истинное наслаждение не от соприкосновения наших губ, не от ощущения его ладони на моем животе, а от самого факта присутствия его рядом со мной, от осознавания того, что он сходит с ума от меня в этот момент.
На следующий день я понимаю, что он мне не нужен. Что могу без него.
На послеследующий я назначаю три свидания с разными молодыми людьми, каждый раз разными.
Еще через день мне не хочется никого из них видеть, и мне нужен только он.
Его «она» кажется всегда рядом. Она кажется крепче, самоувереннее. Она кажется сильнее. В прочем, так и есть. Именно поэтому я, которую никогда не смущал факт наличия «её» у парней, во время первой нашей прогулки после долгого с ним разрыва, ощущала ее присутствие. Было ощущение, что вот сейчас, когда он целует меня, он думает о ее поцелуях, как грешник, наизусть знающий текст заповеди. Было ощущение, что на его губах сохраняется вкус ее помады. Преотвратное ощущение.
И этими ощущениями я смакую каждый раз, когда впадаю в свою тоску.

Страсть — последняя возможность человеку высказаться, как небо — единственная возможность быть буре. Человек — буря, страсть — небо, ее растворяющее.

(М. Цветаева)

Кошка, хочешь, я дам тебе слово?
Не гулять без шарфа, не пить спиртного,
Не хлопать дверью, ругаясь с мужем,
Не есть котлеты с картошкой на ужин,
Ни брату, ни другу не открывать сердце,
Не увлекаться сахаром, солью, перцем,
Даже если хочется, не звонить без дела,
Утром не спать, сколько хотела.
Не думать о прошлом, не мечтать о море,
Не писать стихи, даже если горе,
Незнакомым людям не распахивать двери.
Веришь мне, кошка? И я не верю.

Ты яркая, но иногда тускнеешь.
Ты смелая, но так всего боишься.
Ты пламя - когда любишь, не робеешь,
Ты лед - когда нет чувств,
ты часто злишься.

Винишь себя, что веришь обещаниям,
Винишь других, что ложь суют во благо,
И, уходя, не любишь ты прощания,
От расставаний на душе сыро и наго.

Ты умная, но глупости свершаешь,
Ты сильная, но прячешь слезный взгляд.
И сколько раз украдкой ты вздыхаешь,
И ждешь от жизни счастья и наград.

Ты веришь в чудеса, не признаешься,
Но в сердце затаив своем пожар,
Ты ждешь когда сама найдешь, проснешься
И передашь ему любви заветный дар.

Ты робкая, но сильная душою,
Ты тихая, в молчанье - страшный крик.
Ты иногда тускнеешь, но порою
Ты ярче всех в заветный, страстный миг.

Краем глаза я наблюдала за Ним. Я никогда не видела Его таким спокойным и безмятежным. А Он все так же задумчиво смотрел куда-то вдаль, не обращая на меня никакого внимания. На губах играла странная блаженная улыбка.
- Зачем все это? – я решилась посмотреть на него.
- Что именно «зачем»? - Он не стал отводить взгляд. Я заглянула в Его глаза, медленно утопая в них: глубоких и бездонных, словно… Даже и сравнить не с чем было.
- Зачем ты ухаживаешь за мной, зачем липнешь ко мне, зачем делаешь такие акценты на все знаки внимания. Зачем? Ведь ты меня не любишь.
Он был так близко, что я чувствовала Его дыхание, щекотавшее лицо. Я невольно поежилась, но с места не сдвинулась. Он ласково погладил мою щеку.
- А при чем тут любовь?
- Как это при чем? Раз ты меня не любишь, то зачем тогда все это делаешь? Скажи, - на глазах проступили слезы, но Он быстро вытер их ладонью.
- Были мысли, но потом я их оставил. Не могу я так с тобой. Не знаю почему.
- Почему? - подняла она глаза.
Он промолчал. Да, Он ее не любил. Но это ли самое главное в жизни?
- Пойми только одно, - задумчиво сказал Он, бездумно уставившись куда-то вверх. - Любовь ничего не значит в этом мире… Ни-че-го. И незачем приравнивать любую необъяснимую заботу или благое дело к любви. Она того не стоит.
- Что такое любовь? - со скукой посмотрел Он на меня. - Ну, скажи - что? Один очень умный человек - Жермена де Сталь - сказала: любовь - это эгоизм вдвоем. Он был прав. Даже, скажу более: любовь - это ничто. Это всего-лишь боль и ничего более. Еще одно зло на этой ничтожной планете.
- Ты лжешь.
- Я всегда говорю правду. Сколько мне можно это доказывать? - Он вновь посмотрел на меня с прежней усталостью. - Ты такая же, как и все люди. Такая же глупая. Все люди обожествляют любовь, хотя, повторюсь: любовь - это лишь боль тех людей, которые впарят себе в мозги, что они жить друг без друга не могут. А ведь на самом деле ее не было, нет и не будет. И все страдания, которые потом сыпятся им на голову - все это сплошные иллюзии, выдуманные ими самими.
- Ты так говоришь только потому, что никогда не любил и не знаешь, что это такое. Ты слишком холодный для любви. Слишком высокомерный. Ты одинок, поэтому и не вери…
- Извини, но у меня нет настроения с тобой спорить. Думай, что хочешь, хотя, по-моему, ты должна была уже все понять, - резко перебил Он меня. Видимо, я задела Его за живое.
- С чего это?
Он устало вздохнул, окинув меня очередным снисходительным взглядом. У Него были в голове свои желания: чтобы она, наконец, заткнулась и дала Ему собраться с мыслями.
- ***. Ты вспомни о нем. Скажем без премудростей - ты его любила. Все, что ты делала, было лишь для его блага. Но он этого не понимал, а ведь если бы тоже любил тебя, то осознавал бы. Он относился к тебе как к другу и не более. Все, что ты для него делала, было зазря. Он даже не сказал тебе «спасибо», а ведь ты так старалась. Он видел в тебе жестокого и бесчувственного тирана. Ты была ему лишь обузой. Любовь - это боль.
- Боль, - я растерянно опустила голову. Он присел на корточки прямо напротив меня так, что наши лица почти что соприкасались.
- Ты больше ничего не чувствовала, когда была рядом с ним. Лишь тоску и боль. Все твои близкие люди на самом деле никогда тебя не любили. А ты их? Ты? Но все в прошлом. Больше не будет боли.
Он на секунду замолчал, разглядывая мое лицо. Что Он искал там? Очередных вопросов? Возражений? Его до того невеселое выражение лица разбавила мягкая улыбка. Устал.
- Теперь с тобой я. И я не дам тебя в обиду. Я поставлю тебя на правильный путь. Ты не представляешь, как мне не хочется, чтобы ты плакала. Теперь ты всегда будешь рядом, со мной тебе нечего бояться.
Я не хотела Ему верить, не хотела доверять, но просто не могла - Он говорил правду. Никакой лжи, никакой фальши. Я, не выдержав потока нахлынувших эмоций, внезапно сорвалась с места и кинулась к Нему на шею, который, впрочем, не подал виду, что удивлен. Он обнял меня одной рукой, а другой принялся гладить по волосам. Слезы, стекавшие по груди, обжигали, но Он не мог понять почему. И в душе что-то комкалось, становилось трудно дышать.

— Скоро ты все поймешь. Любовь моя.

У Королевы есть трон, сигареты и счастье
Слово ВЕЧНОСТЬ лежит у ног из осколков льда
Она непременно черной и пиковой масти
У нее есть все, кроме любви, что вообщем-то ерунда

Три года огромный срок, чтоб забыть о Герде
Мальчик давно полюбил синий прозрачный лёд
Ему совсем не хочется думать о смерти
А Герда всё это как-нибудь переживет

У Королевы холодная кровь, но зато есть корона
Из льда и гвоздей-красиво и больно носить
Она редко спускается вниз с ледяного трона
Всё сделает Кай, стоит только его поросить

А Герда тепрь изменилась и стала другая
И сердце ее превратилось в осколок льда
Она все мечтает забыть одинокого Кая
Но так как его…ни за что…никого…никогда

Мне нравилось смотреть,
как он ревнует.
Мне нравилось болеть
от яда поцелуев.
Мне нравилось вертеть
его как пеструю игрушку.
Мне нравилось краснеть
и брать его на мушку.

Мне нравилось молить
его лишь о пощаде.
Мне нравилось палить
из пушки обещаний.
Мне нравилось любить
его немую силу.
Понравилось убить
в себе любви той жилу.

Она никогда не соглашалась быть для мужчины только зеркалом. Она редко задерживала дыхание от удивления, слушая, как он изменит мир своим умом, деньгами или талантом. Потому что у Марты редко когда бывало меньше денег, меньше таланта и уж никогда не было меньше ума.

(Я. Вишневский)

И мне стало ужасно неприятно. Оттого что он знает об отсутствии планов на уик-энд. И также то, что он точно знает, что мои планы – это он. И что я жду его. И что мой телефон ждет его, и мой замок в дверях, и моя постель. Что я жду, спешу в субботу утром из пекарни на углу и боюсь, что он мог позвонить, как раз пока меня не было. И что покупаю на всякий случай в два раза больше булочек и в два раза больше яиц, – вдруг он не позвонит и придет к завтраку без предупреждения. И помидоры тоже покупаю. Потому что он любит яичницу с помидорами.

(Я. Вишневский)

Ложилась и не засыпала,
Засыпала на работе и не высыпалась.
Осыпала тоннами той злобы,
Что внутри, на других.

— Ты что, пьешь?
- Нет, - Он почему-то мигом посуровел. - Только по особым случаям.
- Да? И какой же особый случай был сегодня?
- Я же уже говорил. Дела. И вообще, - вдруг спохватился Он, - какого черта я должен перед тобой отчитываться?
- А такого, что я твоя… - тут я осеклась под ехидным взглядом мужчины.
- Что ты моя… Кто?
- Не важно, - холодно отрезала я, отвернувшись.
Он довольно ухмыльнулся. Дела идут лучше, чем он думал.
Я взяла в руки кружку остывшего кофе, лежавшего на том же журнальном столике, где сейчас уже кроме розы на подносе лежали Его кожаные перчатки. Не обращая никакого внимания на этот натюрморт, я молча схватила кружку и, глотнув, поморщилась. Холодный кофе был вязким и чересчур сладким. В полном молчании я поднялась со своего места и направилась на кухню.
- Тебе помочь?
- Я и сама могу донести чашку до…
- Я про кофе, - Он посмотрел на меня взглядом а-ля: «… нет, ты только посмотри, какой я учтивый…».
- Валяй, - меня дважды упрашивать не пришлось. Я подошла к Нему и с особой куртуазностью вручила-таки свою кружку.
- С твоего величайшего позволения, - продолжая издеваться, торжественно объявил Он и обходительно поклонился.
Я пропустила Его вперед и с вызывающим видом села на стул, закинув ногу на ногу и, переплетя пальцы, обхватила ими колено. Я выжидающе, с нескрываемым интересом наблюдала за тем, как Он колдует над множеством стеклянных скляночек, в которых были разные сорта кофе…
Нечаянно взгляд упал на окно. Темно. А ведь время уже пятый час. Тучи затянули небо - снова будет дождь. В последний раз он был два или три дня назад. Перед тем, как Он забрал меня к себе. Перед тем, как все началось.
- А ты почему не спишь? - странно, но мне показалось, что Ему не давал покоя этот вопрос и Он уже давно хотел его задать. Не оборачивался.
- Не хочется. Я весь день спала, с того момента, как Ты ушел, - конечно, все те 6-7 раз резких пробуждений и последующие за ними ругательств в Его адрес не считались.
- Готово, - внезапно оборвал Он мои раздумья через десять минут напряженного молчания и протянул мне маленькую кофейную чашечку с блюдцем.
Я приняла из Его рук кружку и тихо глотнула.
- Неплохо.
- И только? - Он, кажется, был разочарован. Видимо, сам Он был от своего кофе без ума.
- Ну ладно, очень даже неплохо, - усмехнулась я, сама до конца не понимая всю интересность данного положения: Он – мой ненавистный враг и недруг - приготовил лучший кофе, что я когда-либо пробовала в своей жизни. При этом мы, типа, живем вместе, а от Него до сих пор несет очень неприятными для меня мягкими, но очень стойкими и яркими по акцентам цветочными духами. Я мало-помалу начала терять былую самоуверенность, ревностно оглядывая ворот его рубашки в поисках незаконных следов чужой женской яркой помады. Не найдя таковых, я удовлетворенно зажмурилась.
Он лишь ухмыльнулся, поняв цепь моих действий. Проверяет.
Обогнув меня сзади, Он по-хозяйски положил свои руки мне на плечи. Я не стала сопротивляться. На этот раз. Вроде же и недолго отсутствовал. Чего это Он так нежен?
- Я скучал, - вслух ответил Он на мой немой вопрос.

Ты холодна. Хоть мучься, хоть зови,
До сердца твоего не достучишься.
И лишь когда ты в зеркало глядишься.
Твои глаза теплеют от любви.

— Знаешь что. А это ты заставляешь меня вести себя «как последнее животное». Все ТЫ. Твои действия, твои слова, твое дыхание, твой взгляд. Это все заставляет потеряться в самом себе, - Он жестко схватил мое лицо за подбородок и приблизил к своему максимально близко. Глаза в глаза. – Все ты. До сих пор этого не поняла? Очень жаль, иначе бы, наверное, смогла мною управлять. Но ты не такая, ты не будешь искать причину моих изменений в себе. Не станешь пользоваться своим положением. Не такая. Не такая…

Я затаила дыхание. Он так смотрел. Не как обычно, а как… как человек, разочаровавшийся в ней и в себе. И во всем мире сразу.

– Просто не делай так больше, – Он ничего более не добавил. Я крепко сжала воротник его рубашки, пытаясь не психануть сейчас. Какое глупое ощущение внутри! Какое необычное! Какое… приятное. Как сложно ему сопротивляться.

– Я так и знал. Ты не сможешь долго противиться своим чувствам… и мне, – словно мысли читает, сволочь. С этими словами Он снова приблизился ко мне, оставляя расстояние еще довольно-таки приличным. Дразнит. Я обхватила Его шею изо всех сил, пытаясь опустить Его к себе еще ближе. Его лицо исказилось в самодовольной усмешке. Какой же он все-таки гад, но так тяжело не хотеть поцеловать Его.

— Все еще дуешься на меня? Что уж ты так, - нагнулся Он к моему уху. Его тихий, спокойный, наигранно обиженный, но ласковый, с долькой укора, голос что-то всколыхнул во мне, и я, вздрогнув, резко обернулась и встретилась с Его взглядом.
Его глаза. Они были такие родные, такие знакомые. Но в то же время - холодные, чужие.
«Я должна его ненавидеть. Он только за одно сегодняшнее утро принес мне столько боли» - пронеслось у меня в мыслях. А ведь нет уже того привычного чувства – злобы. А на Его взгляд я отвечаю как-то растерянно, даже ласково…
- Уж так, как есть, - сдержанно ответила я, стараясь выкинуть из головы ненужные мысли. - И во всем виноват ты, а не я.
- Виноват, - Он говорил настолько самоуверенным тоном, преисполненным чувством собственного достоинства, что казалось, словно это я во всем повинна, а Он тут вместо нее отчитывается. - Прости меня…- тут Он замолк, будто набирался смелости перед чем-то серьезным и опасным. - Прости меня, пожалуйста.
- Прям даже и «пожалуйста»? - фыркнула я, глубоко в душе ошеломленная услышанным: чтобы Он и тут вдруг «прости» и «пожалуйста»? Ну и в чем тут подвох?
- Тебе мало? Могу встать на колени в подтверждение своих слов, - Он наклонил голову вбок, не сводя с меня своего лукавого взгляда. Оценивал реакцию.
- В это я уж точно не поверю. Я не такая идиотка.
- Не веришь? Ну, а что ты скажешь теперь?
Он назло мне и себе самому взял и внезапно присел на светлый, покрытый пластинами ламината, пол. Я, наблюдая за тем, как Он, неспешно встав на колени, сделал наигранно-умоляющее лицо, лишь снова фыркнула.
- Ты просто подлизываешься. Тебе ничего не стоило это сделать, а уж искренности в твоем поступке не больше, чем в этом чайнике.
- Какого же ты обо мне мнения. - покачал головой Он, уже вернувшийся в прежнее амплуа самоуверенного эгоиста. - Хотя, я уже сегодня с утра понял о твоих соображениях относительно меня… А ведь я еще не забыл твои слова. То, что ты мне тогда наговорила.
- Что, делаешь выводы? Давно пора.
- Нет. Совсем нет. Не о том речь. Никто в жизни меня так еще не оскорблял. И ты еще пожалеешь об этом.
-А тебе не кажется, что в первую очередь надо бы отчитать самого плохого мальчика на свете, который возомнил о себе Бог знает что и теперь выдает себя за неприкосновенную личность, а также…
- Нет, не кажется, - полным издевки тоном произнес Он, потершись носом об мою шею. Я тяжело вздохнула – Он неисправим.
- А то и видно.