rinuccio

— Что происходит на свете? — А просто зима
— Просто зима, полагаете вы? — Полагаю.
Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю
в ваши уснувшие ранней порою дома.

— Что же за всем этим будет? — А будет январь,
— Будет январь, вы считаете? — Да, я считаю.
Я ведь давно эту белую книгу читаю,
этот, с картинками вьюги, старинный букварь.

— Чем же все это окончится? — Будет апрель.
— Будет апрель, вы уверены? — Да, я уверен.
Я уже слышал, и слух этот мною проверен,
будто бы в роще сегодня звенела свирель.

— Что же из этого следует? — Следует жить,
шить сарафаны и легкие платья из ситца.
— Вы полагаете, все это будет носиться?
— Я полагаю, что все это следует шить.

Следует шить, ибо, сколько вьюгё не кружить,
нёдолговечны ее кабала и опала.
Так разрешите же в честь новогоднего бала
руку на танец, сударыня, вам предложить!

Месяц серебряный, шар со свечою внутри
и карнавальные маски — по кругу, по кругу.
Вальс начинается. Дайте ж, сударыня,
и — раз-два-три, раз-два-три,
раз-два-три, раз-два-три!..

и пока мы сжигаем дни, когда нужно сжигать другое,
нам - прекрасным и молодым - так легко обниматься с болью.
как любимых ни карауль, сам ударишь еще словами.

мы так сильно боимся пуль, что берём и стреляем сами.

этот город твердит мне: ничто не даётся даром,
даже если представить, что дар — это просто звук,
чей-то сдавленный шёпот, нарушивший зов гитары
сквозь потёртые струны и тяжесть усталых рук.

этот город твердит мне: не нужно бояться счастья.
даже если настигнет, то вряд ли проткнёт насквозь.
так течёт кровеносный ток по моим запястьям,
прорисовывая почти что земную ось.

и в змеиную шкуру, которую время сбросить,
завернуть карандашный набросок себя самой.
этот город даёт мне мотив возвращаться в осень
и почувствовать тот из пределов, который мой.

этот город твердит мне: тебя мы не выбираем,
ты ведь тоже не выбирала ответный шаг.
если завтра тебя не разрежет шальным трамваем,
ты узнаешь о том, почему всё случилось так.

почему ты была не отбита у нас столицей,
ведь почти оказалась на рейсе "сибирь — москва",
в полушаге от шанса закончиться, обозлиться,
попадаясь в ловушки столичного колдовства.

этот город твердит мне, что нужно с нуля и в омут,
разлинованный — сжечь, а остатки зажать в горсти.
сразу с места в карьер, не бояться, тебя не тронут,
ну а тронут — так город с радостью отомстит.

я почти что живу, это вряд ли задумка бога,
а скорее случайность, и что-то неверно в ней.
этот город твердит мне: ты станешь сильней намного
и намного счастливей, а это ещё ценней.

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.

Пусть твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь, —
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.

И когда с другим по переулку
Ты пройдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.

Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: "Добрый вечер! "
Я отвечу: "Добры вечер, miss".

И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь, —
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

Я видел пьяниц с мудрыми глазами
И падших женщин с ликом чистоты.
Я знаю сильных, что взахлёб рыдали
И слабых, что несут кресты.

Не осуждай за то, в чём не уверен;
Не обещай, если решил солгать.
Не проверяй, когда уже доверил
И не дари, планируя отнять.

Молись тогда, когда реально веришь;
Живи лишь с тем, кого ты любишь сам.
Гони прочь тех, кого ты ненавидишь;
И доверяй глазам, а не пустым словам.