я хотела изоляции и я её получила. может, не той ценой.
наспех кладут в одноместную палату и сходу протыкают кубитальную венку, у меня статус ургента и веселая лихорадка. я думаю о том, что мне страшно, ну и еще о том, что я наконец-то одна. мне всегда казалось, я зависима от внимания, но в тот момент я не была к нему готова.
пока падали миллиметры ртутного столба, нарастало ощущение гармонии. я взяла привычку шаркать по отделению своими розовыми тапками, как только сделаны последние уколы. обычно в это время я делила тусклый коридор с хромыми дедами, зажавшими подмышкой пакет с мочой, ну и с милыми медсестрами, норовящими оставить очередной синяк на моей и без того синюшной заднице. окно у лестницы выходило на яркий тц, а я все думала, как хорошо, что вокруг меня обшарпанные зеленые стены, а не толпа безумных школьников. я не раз ловила себя на мысли, что счастлива с собой. пока мои знакомые радостно колесят по стране и фотографируются с памятниками трубочисту/дворнику/маляру, я же бегаю по онкоурологическому отделению с целью словить вифи и жду, пока медсестры догадаются, что у меня нет рака простаты. я заглядывала в глаза живым трупам и видела больше жизни, чем в себе. впрочем, адепты первой группы инвалидности подают больше признаков жизни, чем я.
меня досрочно вернули домой. и даже не потому, что я дернула деда за катетер. в тот же день мне резко прихуевело, но сердобольная матушка решила, что родные стены лечат и все дела(а потом кинула в меня собаку), ну и, в общем, моё исцеление было явно напрасным, потому что я за пределами своей палаты и впервые признаю, какие ж все говноеды. не знаю, как здесь жить и какого черта меня выписали.