Было сегодня такое, что заставило меня разрыдаться прямо в подъезде, на лестничной клетке, кое-как повернуть ключ в дверной скважине и медленно сползти по стенке, естественно, прямо в одежде. Оно же заставило зарегистрироваться на флампе и впервые оставить там отзыв. Оно же — вызвать в моей голове нить аргументов против моей мягкотелости.

Жаль, что нет аналога флампа о людях — было бы куда проще. Может быть, люди даже были бы чуточку добрее. А то мне с моей добротой, простотой и широким серцем, открытым буквально для каждой букашки, только и остаётся, что каждый день сползать по стенкам. К двадцати, вроде как, можно было уже избавиться от этой наивности — очерстветь, одеться в панцирь. Но для Воина это было бы слишком просто.

Все эти люди, может быть, вовсе и не хотели тебя обижать. Но быть сильным — значит быть невыносимым. После летнего трипа, где больше месяца кормила дорога, я вернулась домой и возбуждённо проповедовала маме идею всеобщей доброты. Я искренне верила в доброту незнакомых к незнакомым, хотя многие и не понимали: зачем кто-то будет пускать к себе переночевать незнакомого человека, если есть гостиницы? зачем кто-то будет бесплатно возить в своей машине совершенно чужих людей, если есть электрички? зачем кто-то будет тратить время на то, чтобы показать город, если есть экскурсоводы?

Они не верят, а я верю — через все эти слёзы, через сползания по стенке, через разбитые костяшки. Мне хочется быть открытой и чувствовать всех этих незнакомцев, мне хочется помогать. Помогать совершенно искренне, бескорыстно — в Бога я не верю и взамен ничего не жду. Этих людей я, наверное, больше никогда и не увижу. Но они смогут увидеть меня, однажды закрыв глаза и едва заметно улыбнувшись. Потому что они такие же, и мы — одно.