Любите ли Вы Фаулза так, как люблю его я?
Наконец дочитана "Любовница французского лейтенанта". Все книги Фаулза, что я читала, разные, но они имеют одно важное качество - они гениальны. Герои многогранны, а их поведение нешаблонное, его трудно предугадать. А на протяжение книг Фаулз играет с читателем, ведет с ним диалог: "Что, мой читатель, угадаешь, что я сделаю в этот раз?".
Теперь о конкретной книге. После "Мантиссы" и "Коллекционера" я ожидала чего-то метафорично-отвратительного, однако меня ждал роман о викторианской Англии в стиле Остин и сестер Бронте. Да только у вышеназванных дам финал всегда очевидно счастливый, а вот Фаулз предлагает три финала. Один - классический счастливый, согласованный с моральными устоями общества; другой - тоже счастливый, но с разрушением помолвки, третий - несчастливый, герой один на один с миром.
Фаулза нельзя читать в неудобном формате, нельзя пропускать сноски. Мало того, что можно существенно обогатить свои знания в области английской литературы, так еще и можно более близко познакомиться с современными и не только(для Фаулза) философскими течениями. Психоанализ Фрейда, экзистенциализм Сартра. Да и теорию эволюции Дарвина Фаулз трактует интересно, есть намеки на социал-дарвинизм.
Останавливаться на сюжете и поведении героев не вижу смысла, поэтому перейду к отмеченным мной отрывкам.
---
Но, быть может, есть нечто достойное восхищения в этом несоответствии между тем, что удобно, и тем, что настоятельно рекомендуется. Здесь перед нами вновь предстает спор между двумя столетиями: обязаны мы следовать велениям долга или нет?
---
Дело не в том, что дилетанты могут позволить себе совать нос куда угодно, — они просто обязаны совать нос куда угодно, и к чертям всех ученых тупиц, которые пытаются упрятать их в какой-нибудь тесный каменный мешок.
---
Сама того не сознавая, она судила людей скорее по меркам Вальтера Скотта и Джейн Остин, нежели по меркам, добытым эмпирическим путем, и, видя в окружающих неких литературных персонажей, полагала, что порок непременно будет наказан, а добродетель восторжествует. Но — увы! — то, чему она таким образом научилась, было сильно искажено тем, чему ее учили.
---
Едва ли он мог увидеть то, что сами мы — причем располагая гораздо более широкими познаниями и уроками философии экзистенциализма — только-только начинаем понимать, а именно: что желание удержать и желание наслаждаться взаиморазрушающи. Ему следовало бы сказать себе: «Я обладаю этим сейчас, и потому я счастлив»; вместо этого он — совсем по-викториански — говорил: «Я не могу обладать этим вечно, и потому мне грустно».
---
Его слушательница почувствовала, что в ней нуждаются, а девушка, которая чувствует, что в ней нуждаются, уже на четверть влюблена.
---
К тому же оба наших героя жили еще в таком мире, где у людей разных профессий было общее поле знаний, общий запас информации, известный набор правил и закрепленных значений. Какой врач сегодня знает классиков? Какой дилетант может свободно беседовать с ученым? Их мир еще не был подавлен тиранией специализации, и я (равно как и доктор Гроган, в чем вы не замедлите убедиться) не хотел бы, чтобы вы путали прогресс со счастьем.
---
«Братья! — воскликнул чартист, — разве вы не согласны, что один человек ничем не хуже другого?» «Ей-ей, ваша правда, господин оратор, — кричит ему в ответ Падди. — И даже лучше, черт побери!»
---
Безнравственность всегда была мне отвратительна. Но еще более отвратительна мне нравственность, не знающая снисхождения.
---
Кто станет утверждать, что какая-либо девушка, стремясь достичь желаемой цели, не способна причинить себе боль?
---
Но если вы не в состоянии съесть больше одного яблока в день, что за прок жить в саду, где ветки ломятся от плодов, вид которых вам уже осточертел? Пожалуй, яблоки показались бы слаще, если бы вам выдавали только по штуке в неделю.
---
Мы живем в эпоху прогресса. А прогресс похож на коня с норовом. Либо вам удастся его обуздать, либо он закусит удила и понесет вас, куда ему вздумается.
---
Дело было в атмосфере анонимности, свойственной большому городу; в ощущении, что здесь все можно скрыть и утаить и самому остаться незамеченным.
---
Говорят, что смерть в природе вещей; это неверно: смерть сама есть природа вещей. Но умирает только форма. Материя бессмертна. В бесконечной веренице сменяющих друг друга форм, которая именуется существованием, можно усмотреть не просто смену, а своего рода продолжение — продолжение одной вымершей формы в другой, жизнь после смерти.
---
Способность к самоанализу есть высочайшая привилегия, весьма ценное его преимущество в процессе приспосабливания к условиям существования.
---
Мы все воспринимаем время как дорогу — шагая по ней, всегда можно повернуть назад и окинуть взглядом проделанный путь, а посмотрев вперед, увидеть, куда мы — если ничего не стрясется — придем; но истина в том, что время — это замкнутое пространство, сиюминутность, настолько приближенная к нам, что мы упорно отказываемся ее замечать.
---
Иными словами, нечестные действия легче оправдать, если они совершаются не ради себя, а во имя кого-то другого.
---
Жизнь все же не символ, не одна-единственная загадка и не одна-единственная попытка ее разгадать, что она не должна воплощаться в одном конкретном человеческом лице, что нельзя, один раз неудачно метнув кости, выбывать из игры; что жить нужно — из последних сил, с опустошенною душой и без надежды уцелеть в железном сердце города — претерпевать. И снова выходить — в слепой, соленый, темный океан.