I believe in progress, lesbians and fairies.

В твоих глазах я вижу море..

Ощущаю на плечах твой запах.

Сердце бьется быстро-быстро

Улыбается во сне душа.

От соленой воды быстро устаешь

Но хочется входить в неё снова и снова

Волны ласкают ноги

И этот морской гул

От которого так спокойно..

Когда я смотрю на тебя, внутри все замирает

И мне хочется много-много раз повторять тебе шепотом..

..

У тебя кисти доброго человека

И много смешливых морщинок вокруг глаз

Рядом с тобой я темнею

Становлюсь такой непроглядно темной, как ночь без фонарей

Ты улыбаешься мне, и я как будто немею.

столько мыслей в моей голове, столько..

Если бы я могла передать их, просто дотронувшись до тебя..

Согрев твои пальцы у себя в ладонях..

Но даже если ты этого не видишь, я все равно безмерно счастлива.

И мое счастье, как море, которое я вижу в твоих глазах..

улыбается.

Сегодня мне казалось, что мне не нужно это все.

Идя по кругу, по согретым сыростью улицам, совсем рядом, молча.… Изредка толкая друг друга плечами. Ты мягко, я грубо.

Тогда вечером, когда шел дождь, и от тебя пахло алкоголем, ты помнишь, как ты кричал на меня, разговаривая шепотом?

Вся моя жизнь, это сон. Путь сквозь складки толстого тумана.

Эти складки скользкие, и да, они мерзкие, пропитанные каким-то ленивым жиром.

Тогда вечером, когда шел дождь, мне настолько нечего было сказать, что я все время хотела уйти. В тот вечер, я поняла, что на тебя не работает то, что давно засело у меня в крепкие привычки.

И я ненавидела тебя в тот момент. Я ненавидела тебя молча. Потому, что слезы кривили рот, а страх потерять то, что сам себе придумал, был настолько сильным, что единственное, о чем я могла думать, это о побеге.

И я разворачивалась и пыталась уйти. От смысла сказанных тобой слов.

И я не могла не признать, что мне от них не больно.. Я не могла не признать, что это я оправдываюсь. Оправдываюсь перед тобой, вещами, с которыми не шутят, только, чтобы что-то там сохранить, не признать свою вину.

Я разворачивалась, пытаясь уйти. А ты кричал на меня, и твой какой-то смазанный, всхлип-всхрип смешанный со звоном разбитого стекла, гнал меня куда-то к лесу, где, наверное, было бы можно спрятаться от правды. Спрятаться от тебя.

Я смотрела на тебя широко раскрытыми глазами, а по щекам у меня текла туш. Я разворачивалась, а ты дергал меня за руку, возвращая назад, туда, где ну уже совсем мокро, и без моих слез, криков.

Ты притягивал меня к себе, брал за шиворот, как нашкодившего котенка, и тряс, а я не могла не плакать, так мне было больно, обидно за себя.

Тогда вечером, я прижалась к твоему теплу, потому, что вокруг не было никого. Я прижалась к тебе, в поисках твоих рук, теплых рук, которые могли согреть мои, только потому, что не могла ничего сказать.

В тот вечер, мне казалось, что на меня направили большой прожектор. И я обняла тебя, чтобы спастись от этого яркого света, в твоей теплой темноте куртки.

А потом наступило безразличие. Я все глубже и глубже погружалась в свои мысли, особенно сегодня, когда настигла невероятная усталость от жизни, тебя… себя.

Сегодня мне казалось, что мне не нужно это все.

Идя по кругу, по согретым сыростью улицам, совсем рядом, молча.… Изредка толкая друг друга плечами. Ты мягко, я грубо.

Я все злилась на тебя, хотя мне было всё равно. И думала, что нет ничего лучше.. Думать, о том, что тепло твоих рук больше не нужно, «ведь чтобы согреть руки я могу сунуть их в карманы».

И что-то там еще о красном цвете, и лужах по щиколотку.

Тесное кресло, твои колени.

Прости* - я говорю это слово, чаще, чем слово «привет».

Я выхожу на узкую улицу, и вдыхаю свежий запах замерзшей мокрой листвы. Она дрожит, и глубоко дышит, как я. От её весенней нежности исходят клубы призрачного белого пара. Они зависают на мгновенье, пронзив холодный воздух стрелой, и растворяются тихо-тихо. Я кашляю. Руки мерзнут, но я не прекращаю вдыхать дым сигареты зажатой в чуть покрасневших пальцах. В исчерченном линиями асфальте я вижу отражение света фонарей затмевающее моё собственное. Я глубоко вдыхаю. Улыбаюсь.

В согревающем вагоне, я еле держалась на усталых ногах. Это продолжалась совсем не долго, кто-то встал, освободив место, и вышел. В этот момент у него было такое виноватое выражения лица. Будто он извинялся за то, что не мог уйти раньше.

Я закрываю глаза, отворачиваясь, чтобы не думать о своих слабостях, которые пронзают меня. Я закрываю глаза, со страхом, что меня кто-то в этот момент увидит. Увидит, как я бегу, спотыкаясь, чтобы, наконец, спрятаться.

В моих руках книга в ярком переплете. Я что-то читаю, ухмыляясь и пытаясь расслабиться.

Пытаясь утонуть в чужом мире, которым со мной щедро захотели поделиться.

На меня кто-то падает, что я воспринимаю абсолютно равнодушно. Когда он встал, я долго не хотела поднимать на него глаза. Он выходит. Я заметила седину и поморщилась. В голову как всегда лезут не приятные мысли. Моя станция. Я пытаюсь выйти, обогнув тех, кто так и норовит прижаться к моей спине, или просто толкнуть. Я поднимаюсь по лестнице, правая нога, как всегда чуть ноет. Терпимо. Я иду прямо. Я вижу его краем глаза. Я не чувствую его запах. Чуть притормаживаю.

Он идет впереди меня, слегка покосившись в мою сторону. Я вижу круглую серебряную серьгу-кольцо в его ухе, похожую, на кольцо от ключей. Я не помню, какой формы его руки. Я не знаю, какого он возраста. У него были пушистые разметавшиеся в разные стороны кудри, как мне тогда показалось совершенно белого цвета.

Мы вступили на лестницу эскалатора. В середине пути, очнувшись от какого-то сна, я обернулась, увидев позади себя, много-много людей, и никого кроме него. Он улыбался, и на щеках у него были ямочки. Он смотрел прямо на меня, а я как-то даже не успела утонуть в его почти черных глазах. Я просто отвернулась. Выходя, он шел впереди. С боку он показался мне совсем стариком, хотя когда я смотрела прямо ему в лицо, он был еще мальчишкой.

Я знаю, что когда-нибудь мы обязательно встретимся. А до тех пор я просто попрошу его образ не оставлять меня.

Я ловлю пальцами луну, такую же красивую и белую, как твои волосы.

Она так далеко от меня, но мне она очень нравится, я уверена, что я ей тоже симпатична.

Я выхожу на узкую улицу, и вдыхаю свежий запах замерзшей мокрой листвы. То, что было вчера, перенеслось на завтра, а то, что будет завтра, сбудется сегодня.

Я теряюсь в водовороте шелковых дней.

Я … Жива.

До меня только сегодня дошло, что почему-то в основном, все люди, характеризуют слово «одиночество» со словом «холод».

Моё одиночество совсем другое. Оно теплое, сумеречных тонов, с холодными сухими ладонями.

Моё одиночество, немного придурковатое, такое. Оно не умеет расстраиваться.

Если ему становится совсем плохо, оно лишь всхлипнет пару раз. Оно как шершавая, старая пластинка. Оно пахнет безысходностью. Таким чувством, знайте, когда полный контакт лист народу, а тебе ну совсем, совершенно некому написать.

Такое чувство, когда идешь медленно, а потом резко срываешь на бег, и сломя голову несешься, перепрыгивая, огибая преграды на своем пути. Несешься, и тебе кажется, что так долго, так много времени прошло.… А на часах всего одна. Одна единственная минута. А ты уже задыхаешься, опираясь ладонями в колени.

Мое одиночество, это моя фоновая песня. Такая грустная ностальгия, и что-то внутри кричит…

Мое одиночество, очень жадное. Оно хочет быть в три раза теплее. В пять раз больше. В десять раз сильнее. Но я еще могу, рассердится, и рявкнуть ему: «Подвинься! Дырку над тобой в небе!» Оно так лукаво на меня посмотрит, и подвинется. До вечера. Так, что перед нашей встречей у меня еще полно времени! Полно времени, чтобы разрабатывать мышцы лица – улыбаться.

Я по жизни была совой. По той жизни, которую не делила, со своим одиночеством. Сейчас же я воинственно вскакиваю в пять утра, и несусь куда-то, что-то делать, бегу, передвигаясь крайне медленно.

Моё одиночество.. Это старые, нежные логи, где-то в недрах захламленных системных папок.

Моё одиночество, это постоянная ложь, на вопрос: Как дела?

Оно куда-то рвется, и такое ощущение, что сильно устает после этих рвений. Как будто долбится головой об каменную стену, это мое глупое, ненасытное одиночество.

А мне.. Мне, наверное, остается только наедятся, что когда-нибудь оно все же расквасит себе лоб об эту стену, окончательно и бесповоротно.

Мне, наверное, только и остается… ждать.

Хочу шерстяное пианино.

Умер в квадрате.

Что-то нечленораздельное

Между пальцев его скользил ветер, поцелуями жег ладони

Он все ждал, что ему кто-то ответит, в этом темном лесу постороннем

Он все ждал, что ему кто-нибудь скажет, почему его сердце так жжется

Почему он так жаждет сказок, и бессмысленно ждет свое солнце

От лучей он прятался ночью, под покровом прохлады звездной

Ему света хотелось очень, ясный солнечный день, морозный

Его тело кутала вьюга, пела песни ему уныло

А ему хотелось, подругу, чтоб она звала его «милым».

Между пальцев его скользил ветер, поцелуями жег ладони

Он открыл глаза на рассвете, улыбался в предсмертной агонии

Он смеялся так тихо и нежно, что слетелись все птицы с неба

Подходили мотив чудесный, разбросали по миру эхом.

Его смех, теперь слышат люди, в чьей груди ледяное сердце

Им он нужен как солнца лучик, чтобы хоть немного согреться…

Высокие дома с крохотными верхними окошками, вот что восхищает меня по утрам. Они трогают меня своим как бы переходом от детского кукольного домика во взрослое офисное здание. Они не остановили рост, нет. Они тянутся вверх, ввысь, как черные ломаные линии веток старых деревьев, куда-то туда к солнцу, которое пахнет ярким холодом и баночкой из-под корицы. Они стоят, как картонные раскрашенные в нежно зеленый и розовый, коробочки, вроде не рушимые, но такие хрупкие…

С утра они приветствуют меня своей бледно зеленой улыбкой и кремовыми бровями, глубокими зрачками – квартирами, и тишиной. В огромных глазах-квартирах так много маленьких и совершенно не нужных вещей, таких как фарфоровые крошечные кошечки и собачки. На некоторых «глазах» домов навешаны шторы, скрывающих видимо, что-то очень важное..

Когда идешь в семь утра по мощенной камнями улице, и всматриваешься в эти дома-киты, в эти глаза-окна с секретами за простыми и звуконепроницаемыми окнами, становится как то приторно от того, что это все будто декорация, но свежо и воздушно, от того, что видишь и идешь здесь именно ты, а не кто-то другой слепой и «проваливающийся»….

«Ты для меня не больше, чем строчки, написанные мелким шрифтом…»

« Никто тебя не спасет, от твоего одиночества»

«Я предаю своё сердце. Предаю, своё, сердце».

Она плакала в мою нагретую щекой телефонную трубку, а я не знал, что ей сказать, чтобы она успокоилась.

Я прекрасно знал, что сейчас, она, вероятно, совершенно по-другому пахнет, и принадлежит совсем не мне.

Я знал, что она любит абсолютно другого человека, что совсем недавно этот человек грел её тело, гладил по щекам, длинными холодными пальцами рисовал узоры на её спине..

Но я все равно, каждый раз, когда она плачет в мою трубку срываюсь с места, где бы я ни был и со всех ног бегу к ней.

Она пускает меня в квартиру, и я вижу, что у неё совершенно несчастное выражение лица, притягиваю её к своей ледяной куртки, а она даже не сопротивляется. Я глажу её по коротким волосам, и она начинает всхлипывать, судорожно сжимая в маленьких ручках мой рукав.. Я прохожу в её совсем еще новую, недавно купленную квартирку, снимаю обувь, глажу кошку, которая вышла мне на встречу, надменно подняв голову и подергивая тощим хвостом. Прохожу на кухню, вижу, как она пытается сделать мне кофе, беру её за плечи, сажаю на стул. Она скудно улыбается в пространство, и я понимаю, что на этот раз, произошло что-то из ряда вон. Она пьет кофе, и говорит совсем выцветшим голосом. Что-то рассказывает, про то, какие все люди ничтожные, а я почти её не слушаю, наблюдаю, как её глаза становиться теплее, а движения увереннее.

Она говорит, что так потому, что я рядом..

Я успокаиваю её и собираюсь уходить, а она останавливает меня, говорит, что уже поздно, что я простужусь в такой легкой куртке, что. .

И я, конечно, не могу сопротивляться.

Я лежу с ней рядом, и так тепло, и пахнет все же не кем-то чужим, а именно ей, и я засыпаю, и мне сняться сны…

думая о том, что все слишком часто повторяется. что мелодия зацепилась за отношения. настолько крепко засела в представлении их, в воспоминаниях о них. и прочее. кажется что солнце медленно закрывает и открывает глаза. лучи скользят между ресницами. легкая дрема в уголках губ. голова приятно тяжелая, дергает за ноги сон. последнее не хочет быть последним. последняя лилия не хочет распускаться пока остальные цветут. страшно распускаться в тот момент когда окружающее намного сильнее и красивее тебя. подло, но сладко распускаться когда ты самый сильный и красивый из всех. за окном так темно, что остро хочется выпить молока. полоска света под дверью манит. обрываются разом все мысли. через секунду возвращаются, и обрываются вновь. время.. стоит.

Лилии распускаются слишком быстро, так хочется им пошептаться о прошедшей ночи. На улице свежий ветер заглядывает под юбки деревьям. Слабый чай в чашке с каждым глотком пытается стать сильнее, чтобы в конце оттолкнутся ото рта кислостью. Руки мечтают заплетать косы, руки скучают и путаются в своих чувствах. Тело хрустит и ломается, тело вымаливает движения, движения резкие, быстрые. Дом недовольно хмурится, разглаживает фасад, стряхивая крошки. На полу, пытаясь отдавить каждому пальцы ног, лежат мстительные железяки. При виде них, пальцы ног тихонечко верещат. Кошек нигде не видно, кошки вырыли нору в паркете, из неё торчит ухо белого кролика, как бы не провалится. Цветы рвутся к солнцу, солнце боится их маниакального рвения, солнце спряталось, а цветы все равно тянутся-вытягиваются, извиваются-постанывают, как бы не убежали негодники. Солнце жалостливо-безжалостное, оно выглядывает и прячется снова и снова. Удовлетворенный сон, ушел совсем недавно, а в соседнем доме, кто-то подавился семечками. Рот неистово желает переспать с ветром, ветру надоели деревья, ветер затаился у кого-то между ног. Лилии продолжают распускаться, за стеной слышны причитания воды, листья прядут гладкую песню, солнцу наскучило прятаться.. Скоро закончится день.

Написать первое предложение – седлать первый шаг вперед, не вдыхая, пытаясь помешать входящему воздуху.

На что-то похожи слова, чем-то примечательны звуки, шорохи, страшные воспоминания, отрывки густые, черные.

Пустые обещания, время разбивается вдребезги. Порывы не человека. Порывы разобраться, разорвать, дорваться, зацепиться, удержать, скомкать, выбросить, жалеть.

Поднимаясь вверх мыслями, кувыркаясь вниз действиями, выталкивать, отстранятся, не узнавать, сопротивляться себе. Задыхаться, открывать широко рот, наслаждаясь, дышать, дышать, дышать, дышать, кашлять, отталкиваться руками от чужой груди, бежать, спотыкаться, чувствовать боль. Отказываться от прикосновений, созерцать движения, стремится, приподнимаясь на мысочки. Тянуться, вытягиваться, рваться вверх, до слез, до боли. Приводится, сводится, заключается, ощущается, закручивается, начинается – с боли. Теряется, ускользает, убегает, растворяется между пальцами, уходит в землю, не слушает, не воспринимает, не вникает в смысл. Стучит, подскакивает, ускоряется, разбухает, взрывается, клокочет, гремит, пульсирует, страдает в глубине, в промежутках, в бешеном ритме – сердце, душа, разум, знание, начало, повторение, чувство. Лежит, не двигается, не сопротивляется, смотрит прямо в глаза - дорога. Ищут, сходят с ума, трещат, скандалят, провоцируют, убивают, смеются - порывы. Любит, щадит, контролирует, двигается, расползается по телу душа. Грустит, улыбается, разворачивается, начинается, началась. . весна.

Для меня письма - что-то волшебное, то чем можно поделиться, а главное, ты можешь написать письмо кому угодно, в любую точку света, и его обязательно прочитают. Отправить письмо по неизвестному адресу, выдуманному человеку, и ждать ответа, каждый день, с надеждой проверяя почтовый ящик.

Мне приснился холодный сон, в нем длинная черная змея укусила меня между большим и указательным пальцем. Во сне ко мне пришла мысль, страшная такая и не правильная, о том, зачем мне нужны отношения. Может и не нужны совсем. Для чего кого-то искать, или ждать кого-то? В чем смысл? Если я не хочу на данный момент строить семью, то и незачем. Самосовершенствование ради кого-то? Или это все чувство любви, которое хочется пробовать все снова и снова.. Не знаю. Но, кажется, это действительно не обязательно. Хочется добиться чего-то самой, подняться вверх, дотянуться до звезд, а, главное, не упасть..

А человек, он ведь всегда найдется. Твой человек. Любимый, родной, самый-самый близкий. Не обязательно сейчас. Ведь есть время.

Всегда есть.

депрессивно-негативный, сложный, ненужный, не искренний.

Но всегда чей-то.

Или может быть ничей.

Какая разница?..

Все это не правда.

Тянется вокруг шеи зеленой удавкой

Шариковой ручкой, сильно нажимает на кожу

Выводит непонятные знаки

Алое рваньё разлагается от чернил

Я маленький, глупый, салатный харахорчик

Курю марихуану, в своих нежно-розовых снах

Мне иногда кажется, что это вроде бы одна, единственная жизнь, дана мне только лишь для какого-то разгона. И поэтому, я могу спокойно ничего не делать, до того, как совсем уж не приспичит.

Тонко.

Леской в бока.

Перечеркивая все юные начинания.

Тянется и подпрыгивает в облака

Падает и разбивается громко

И говорит беззвучно, наверняка

хриплым шепотом пробивая асфальт

на перепонках шуршит джинсовой тканью

сопротивляясь судьбе ладонями

Входит медленно, резко - больно

А потом, начнется какая-то другая, очень долгая и еще более сложная жизнь.
И в ней, я смогу сделать то, что хотела сделать в этой, но не смогла, не успела.

Но там, в другой жизни, меня будет медленно уничтожать моё знание, моя мудрость.

И взгляд мой будет таким тяжелым, что мне придется носить повязку. А руки такими холодными, что не обойтись без перчаток.

Плохими стихами, пытаясь вытянуть

Хорошего человека, что так тянется в свету

Теряю вдохновение и теряюсь от неудобности

Стесняет ребра нехватка воздуха

Аллеями рассеется моя покрасневшая душа

И тогда, я, наверное, захочу вернуться, отказываясь, понимать то, что будет еще хуже. Сойду с ума, и убью своего попугая, которого всегда боялась.

А потом мое тело сделает странный звук «хлоп», и исчезнет, растворившись в воздухе маленькими светлячками. Эти светлячки проживут свою собственную странную жизнь, странную потому, что будут знать все, что знала когда-то я. Они будут умирать счастливыми и гордыми за себя. Но я не умру вместе с ними, а все равно останусь где-то там, и буду бродить по миру, зарываясь в пыльные книги, которые никто не читает.

А потом, эти книги вдруг запретят, и меня вместе с ними сожгут, тогда я превращусь в Дым, и буду, наконец, счастлива, хотя все равно буду грустить.

Я буду рисовать узоры на крыльях бабочек, это будет моя главная задача. А еще заглядывать в чужие окна, и оставаться на чужих подоконниках и балконах, ненадолго. Чтобы чуть-чуть пожить кем-то живым. Моя живая-неживая жизнь, будет казаться мне самым лучшим, что могло со мной случится.

Неясными очертаниями, врезаясь в окна

Сплетая чьи-то руки в нежности

Я буду сливаться с лиловостью облаков

Над пиками таких крохотных домиков

Забираясь в подожженные сигареты

Я буду входить вместе с их дымом в чужую душу

Отравляя своим существованием задыхающееся от возмущения человеческое горе

Я буду смеяться и провожать чужими глазами недокуренную сигарету, падающую вниз

А миролюбивый Ветер, будет подхватывать её и не давать упасть в грязную лужу

Но ветер один, а сигарет и людей много. Ему ни за что не удастся спасти всех.

А я помогать ему не буду, нет. Ведь он не любит меня. Хотя мы так близко. Так.. Близко