rest your head

когда мне панически плохо
или адски хорошо
я тусую под столом или в ванной
ибо это просто два невероятно магических места

К в психушке;
даже звучит дико.
я волнуюсь,
очень.

береги себя, слышишь!
я приеду к тебе…
обязательно,
когда медведя не будет,
потому что мне неловко с ним,
я не успела привязаться
и мы друг друга совсем не знаем.
и с ним молчание означает молчание
не так как с тобой.

Это потому что мне из дома выходить только через полчаса?

Есть же такая фишка, задавать вопрос "с кем из известных умерших личностей ты бы хотел встретиться?" Обычно девочки отвечают Монро, ну или там Гитлер, Джексон…
А я хочу встретиться с Бродским. Мы бы сидели, гладили кошек и разговаривали. Я думаю у нас с ним схожее отношение к жизни. Он бы смог объяснить мне как жить и, что делать сейчас. Вот в чём я нуждаюсь. Во взрослом умном человеке, который разбирается во всём этом.
А его стихи…я каждый пропускаю через себя. Одна строчка осталяет километровую борозду где-то внутри. Он невозможный!
Я буду считать, как последняя идиотка, что у нас какие-то кармические связи. А его жену звали Маша.

Хочу завести второй блог.
Об этом узнали уже все, все друзья/родственники/те, кому это вообще читать не надо было бы
Пишу и понимаю, что пишу краской на заборе

Просто мне влом заводить ещё одни пароли, придумывать название и страдать, не найдет ли кто мой новый бложик, потому что даже об идее его создания я пишу здесь.

Шилова вот бессовестно скрывает от нас всю информацию же. Её блог я так и не нашла.

ps приходить в школу к третьему уроку - бесценно
а на улице наконец-то зима, наконец-то минус

… Мир останется прежним.
Да. Останется прежним,
ослепительно снежным
и сомнительно нежным.
Мир останется лживым.
Мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
И, значит, остались только
Иллюзия и дорога.

Весна задержалась на месяц, и я до сих пор топлю.
Скулы холмов покрыты щетиной леса.
Разбивая лед, на пустынном шоссе колеса
приучают выбоины к теплу.
Общая гамма пейзажа под цвет пальто.
Солнце прячется в облако только выйдет.
Человек есть в конечном счете то,
с чем он считается, что он видит.

Разрывай мои сны, если хочешь. Безумствуй в яви.
Заливай до краёв этот след мой в полях мышиных.
Как Сибелиус пой, умолкать, умолкать не вправе,
говори же со мной и гуди и свисти в вершинах.
Через смерть и поля, через жизни, страданья, версты
улыбайся, шепчи, заливайся слезами — сладость
дальней речи своей, как летучую мышь, как звёзды,
кутай в тучах ночных, посылая мне боль и радость.
Дальше, дальше! где плоть уж не внемлет душе, где в уши
не вливается звук, а ныряет с душою вровень,
я услышу тебя и отвечу, быть может, глуше,
чем сейчас, но за всё, в чём я не был и был виновен.

Это трудное время. Мы должны пережить, перегнать эти годы,
С каждым новым страданьем забывая былые невзгоды,
И встречая, как новость, эти раны и боль поминутно,
Беспокойно вступая в туманное новое утро.

ну а какую еще басню я могла выбрать для французской литературы

On exposait une peinture
Où l'artisan avait tracé
Un Lion d'immense stature
Par un seul homme terrassé.
Les regardants en tiraient gloire.
Un Lion en passant rabattit leur caquet.
" Je vois bien, dit-il, qu'en effet
On vous donne ici la victoire;
Mais l'Ouvrier vous a déçus:
Il avait liberté de feindre.
Avec plus de raison nous aurions le dessus,
Si mes confrères savaient peindre.

Художником был на картине
Громадный Лев изображен —
Одним охотником в пустыне
Отважно на смерть поражен.
И зрители, толпясь гурьбою,
Хвалились тем, толкуя меж собою.
Но проходивший Лев с них сбил немного спесь.
«Да, — молвил он, — победу здесь
Вы торжествуете, хотя и без причины;
Но в силу больших прав, чем вы,
Торжествовали бы свои победы львы
Когда б писать умели львы картины.

Побеждать врагов свойственно львам, а люди просто добывают себе пищу. Мораль, заключенная в басне, повествует, что образы, рождаемые силой мысли человека не всегда оказываются таковыми в реальной жизни.

Sad man jokes his own way
Я не философ. Нет, я не солгу. Я старый человек, а не философ, хотя я отмахнуться не могу от некоторых бешеных вопросов. Я грустный человек, и я шучу по-своему, отчасти уподобясь замку. А уподобиться ключу не позволяет лысина и совесть. Пусть те правдоискатели, что тут не в силах удержаться от зевоты, себе по попугаю заведут, и те цедить им будут анекдоты. Вот так же, как в прогулке нагишом, вот так -- и это, знаете, без смеха -- есть что-то первобытное в большом веселии от собственного эха. Серьезность, к сожалению, не плюс. Но тем, что я презрительно отплюнусь, я только докажу, что не стремлюсь назад, в глубокомысленную юность. Так зрелище, приятное для глаз, башмак заносит в мерзостную жижу. Хоть пользу диалектики как раз в удобстве ретроспекции я вижу. Я не гожусь ни в дети, ни в отцы. Я не имею родственницы, брата. Соединять начала и концы занятие скорей для акробата. Я где-то в промежутке или вне. Однако я стараюсь, ради шутки, в действительности стоя в стороне, настаивать, что "нет, я в промежутке"…

создан тег # люблю.бродского

(а между тем есть еще мои заброшенные # чтояхочу , # стопричинлюбитьпариж , # псыипарни )

Сохрани мою тень. Не могу объяснить. Извини.
Это нужно теперь. Сохрани мою тень, сохрани.
За твоею спиной умолкает в кустах беготня.
Мне пора уходить. Ты останешься после меня.
До свиданья, стена. Я пошел. Пусть приснятся кусты.
Вдоль уснувших больниц. Освещенный луной. Как и ты.
Постараюсь навек сохранить этот вечер в груди.
Не сердись на меня. Нужно что-то иметь позади.

Сохрани мою тень. Эту надпись не нужно стирать.
Все равно я сюда никогда не приду умирать,
Все равно ты меня никогда не попросишь: вернись.
Если кто-то прижмется к тебе, дорогая стена, улыбнись.
Человек -- это шар, а душа -- это нить, говоришь.
В самом деле глядит на тебя неизвестный малыш.
Отпустить -- говоришь -- вознестись над зеленой листвой.
Ты глядишь на меня, как я падаю вниз головой.

Разнобой и тоска, темнота и слеза на глазах,
изобилье минут вдалеке на больничных часах.
Проплывает буксир. Пустота у него за кормой.
Золотая луна высоко над кирпичной тюрьмой.
Посвящаю свободе одиночество возле стены.
Завещаю стене стук шагов посреди тишины.
Обращаюсь к стене, в темноте напряженно дыша:
завещаю тебе навсегда обуздать малыша.

Не хочу умирать. Мне не выдержать смерти уму.
Не пугай малыша. Я боюсь погружаться во тьму.
Не хочу уходить, не хочу умирать, я дурак,
не хочу, не хочу погружаться в сознаньи во мрак.
Только жить, только жить, подпирая твой холод плечом.
Ни себе, ни другим, ни любви, никому, ни при чем.
Только жить, только жить и на все наплевать, забывать.
Не хочу умирать. Не могу я себя убивать.

Так окрикни меня. Мастерица кричать и ругать.
Так окрикни меня. Так легко малыша напугать.
Так окрикни меня. Не то сам я сейчас закричу:
Эй, малыш! -- и тотчас по пространствам пустым полечу.
Ты права: нужно что-то иметь за спиной.
Хорошо, что теперь остаются во мраке за мной
не безгласный агент с голубиным плащом на плече,
не душа и не плоть -- только тень на твоем кирпиче.

Изолятор тоски -- или просто движенье вперед.
Надзиратель любви -- или просто мой русский народ.
Хорошо, что нашлась та, что может и вас породнить.
Хорошо, что всегда все равно вам, кого вам казнить.
За тобою тюрьма. А за мною -- лишь тень на тебе.
Хорошо, что ползет ярко-желтый рассвет по трубе.
Хорошо, что кончается ночь. Приближается день.
Сохрани мою тень.

Заспорят ночью мать с отцом.
И фразы их с глухим концом
велят, не открывая глаз,
застыть к стене лицом.

Рыдает мать, отец молчит.
И козодой во тьме кричит.
Часы над головой стучат,
и в голове -- стучит…

Их разговор бросает в дрожь
не оттого, что слышишь ложь,
а потому, что -- их дитя --
ты сам на них похож:

молчишь, как он (вздохнуть нельзя),
как у нее, ползет слеза.
" Разбудишь сына". -- "Нет, он спит".
Лежит, раскрыв глаза!

И слушать грех, и грех прервать.
Не громче, чем скрипит кровать,
в ночную пору то звучит,
что нужно им и нам скрывать.

Значит, и ты уснул.
Должно быть, летя к ручью,
ветер здесь промелькнул,
задув и твою свечу.
Узнав, что смолкла вода,
и сделав над нею круг,
вновь он спешит сюда,
где дым обгоняет дух.

Позволь же, старик,
и мне, средь мертвых финских террас,
звездам в моем окне
сказать, чтоб их свет сейчас,
который блестит окрест,
сошел бы с пустых аллей,
исчез бы из этих мест
и стал бы всего светлей
в кустах, где стоит блондин,
который ловит твой взгляд,
пока ты бредешь один
в потемках… к великим… в ряд.