Записки сумасшедшей.

Моя душа – расстроенный рояль…
Сыграть на нём получится едва ль.
Случилось так, что вдруг в один момент
Изрядно износился инструмент.

Закрыта крышка наглухо в тиши:
Вам не услышать музыку души.
Тетради нотной жёлтые листы
Лежат в углу - забыты и чисты.

Разладился рояль усталый вдрызг…
Внутри – запавших клавиш скрип и визг.
Душа поистрепалась, и едва ль
Засядет пианистка за рояль…

Научись снова верить людям

Мне б докурить его до фильтра,
сойти с ума, вдыхая дым.
Давиться неуклюжим флиртом,
с лица смывая тусклый грим.

Мне бы допить его до грамма,
опустошить бокал до дна,
очистить голову от хлама,
разрезать душу пополам.

мне б ним до боли надышаться,
и целовать его до слез,
обнять сильней, к груди прижаться,
коснуться пальцами волос…

Он никотин со вкусом виски,
глоток - и кругом голова.
Когда он снова будет близко,
мне б только не сойти с ума!..

Объясни мне папа, как мужчина,
Почему я до сих пор одна?
Может быть, во мне самой причина?
Может быть, в том есть моя вина?

Я веду себя довольно скромно,
Не бросаюсь к первым же ногам,
Кто-то смотрит дерзко, курит томно.
Видно разным молимся богам.

Я из тех, кто угощает чаем,
И стыдится откровенных фраз,
Я из тех, кто пишет, что скучает,
И при этом честно, каждый раз!

Объясни мне папа, что им надо?
Как себя мужчине преподать?
Может ярко-красная помада,
И колготки сеткой в минус пять?

Неужели нужно быть фривольной?
Ты меня иначе воспитал.
Знаешь, пап, мне правда очень больно,
Мир каким-то непонятным стал.

Ничего мне папа не ответил,
И не смог ни капельки помочь,
Для него я – лучшая на свете!
И, как прежде, маленькая дочь.

Я укутаю в плед тебя, сонную,
Обниму и теплом убаюкаю,
Стану ночью безлунно-бездонною,
Горьким счастьем твоим, сладкой мукою…

Пахнет ландышем в мае бессонница,
Тишина, да и та – соловьиная…
Не жена ты моя, не любовница, -
Ты единственная и любимая.

Гнутся ветки к земле гуттаперчево,
Дождь вишнёво-сиреневый плачется,
А сердечко твоё так доверчиво
Словно зайчик в ладонь мою прячется…

Ты и спящая мне улыбаешься,
Ты и спящая мной зацелована,
Не раскаюсь, и ты не раскаешься
В том, что нашей весной околдована.

Всё свершается с ведома божьего,
Даже если нежданно-негаданно –
У всего, что дано нам хорошего,
Запах воска, молитвы и ладана.

Пролилась снова полночь признанием,
Невозможно губами согретого,
Каждым выдохом, каждым касанием:
Как мы жили с тобою до этого?

Ненаглядная, милая, сонная,
Уходящая в ночь акварельную,
Спи родная моя… утомлённая…
Я тебе нашепчу колыбельную.

Однажды в Детский дом пришла чета,
Чтоб выбрать для себя сынка иль дочку.
Мальчишку одного увидев там,
К себе домой взять пожелали очень.
Оставшись с мальчиком наедине,
С улыбкой милою ему сказали:
— Ты — славный! И подходишь нам вполне:
Тебя к себе бы с радостью мы взяли.

А он, глазёнки опустив молчал.
— Ну, чтож ты ничего не отвечаешь?
Смотри: тебе мы дарим самосвал.
А вот — конфеты, если ты желаешь.
«Спасибо!» — вежливо звучал ответ.
— Но здесь игрушек много, очень много.
А что у вас ещё для деток есть?
И голос мальчика в надежде дрогнул.

С женой переглянувшись, муж сказал:
-Ну, дом у нас и дача, и машина.
И мальчугану посмотрев в глаза,
Добавил тихо — Нету только сына.
Скажи, чего бы ты ещё хотел?
Тебе мы купим, если только сможем.
А мальчик с грустью в сторону смотрел,
Желаньем несбывающимся гложим.

Слеза с его реснички сорвалась.
Муж и жена в смущении молчали,
Своей неосторожностью боясь
Мальчишку ещё больше опечалить.
-Мне ничего не нужно. Ничего!
Хочу я только, чтоб меня любили.
… И стало стыдно взрослым от того,
Что о любви они совсем забыли.

Понятны стали слёзы и печаль
Души мальчишьей, одинокой в боли:
О, как же по любви он тосковал
В своей сиротской, безысходной доле!
А что ему предложили они?
Игрушки, сладости, своё богатство.
Живущему без ласки и родни,
Нужна была любовь лишь мамы с папой.

Поднялся мальчуган: «Ну, я пошёл»
И сделал шаг по напрвленью к двери.
А муж с женой, согласные душой,
К себе его прижали: «Милый, верь нам:
Тебя мы любим! Ты не уходи!
Будь нашим мальчиком, сынком любимым».
И тихо плакал мальчик на груди
У мамы с папой, слыша своё имя.

Автор неизвестен

Не пиши мне двояких фраз

Не пиши нежных слов по-напрасну;

Ты ведь знаешь - все равно я твоя,

Не смотря на преграды и время.

как тяжело когда некому рассказать все

Куда мне деть твое «прости»?
Повесить в рамку над кроватью,
Носить под стильным черным платьем,
Или оставить взаперти?

Куда мне деть твое «прости»?
Вливать по букве в рюмку с водкой,
Убить чугунной сковородкой,
Или развеять с конфетти?

Куда мне деть твое «прости»?
Добавить в новый гель для душа,
Подать под соусом на ужин,
Или в косички заплести?

Куда мне деть твое «прости»?
Тушить десятой сигаретой,
Вложить в вечерние сюжеты,
Или потомкам донести?

Куда мне деть твое «прости»?
Свернуть конвертом аккуратно,
Разлить по чашкам в аппаратной,
Или в святыню возвести?

Куда, куда его нести?
«Прости» - твой гимн, и жизнь, и кредо,
И упование победой
Прости, но нам не по пути.

Змеи как люди. Ты будешь кормить их, заботиться, беречь их, но они всё равно предадут тебя

Александр (Alexander)

Опасность таится в том, что порой мы обожествляем боль, даём ей имя человека, думаем о ней непрестанно.

Пауло Коэльо. Одиннадцать минут

И хотя моя цель — понять, что такое любовь, и хотя я страдаю из-за тех, кому отдавала свое сердце, вижу ясно: те, кто трогают меня за душу, не могут воспламенить мою плоть, а те, кто прикасается к моей плоти, бессильны постичь мою душу.

Пауло Коэльо. Одиннадцать минут

Через одну такую прошли. неужели следующая??

Стена отчуждения.

Театр? Зачем? Меня он и так окружает. Маскарад человеческой лжи, равнодушия. Игра чувствами и судьбами. Пафос. Лицемерие. Спектакль.