ритмы окон, улиц и дорог

мы уходили, чтобы больше не встречаться,

мы расставались, чтобы больше не любить,

мы начали с другими обниматься,

но продолжали все о том же говорить.

мы говорили всем, кто нас касался,

о страсти, о любви, о красоте,

мы целовались с каждым, кто обнялся,

но знали в глубине - они не те.

мы обмануть себя, судьбу и жизнь хотели,

и причиняли боль чужим сердцам,

своих сердец мы тоже не жалели,

водя рукой по чьим-то волосам.

мы расставались, плакали, влюблялись,

и снова расставались - чтоб понять,

что всё не теми каждый раз пленялись,

что всё не с теми каждый раз ложились спать.

есть люди, которые по-прежнему для тебя свет в доме.
есть люди, которых до сих пор ждешь на перроне.
есть люди, которые навсегда у тебя слева,
есть люди, которым можешь рассказать больше, чем стенам.
есть люди, которые для тебя всегда исключение,
есть люди, которые для тебя образ жизни, а не увлечение.
есть люди, чье имя царапаешь ключом на железном,
есть люди, с которыми даже обычный бред-интересно.
есть люди, с которыми разделишь бутерброд,
есть люди, которые для тебя больше чем люди, спустя месяц, день или год.
есть люди, которым нельзя сказать "сколько зим, сколько лет" (или наоборот)
есть люди, которым хочешь приготовить обед.
есть люди, к которым хочешь на последние деньги купить билет.
просто есть люди, которым мало сказать "привет"

не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
что интересней на свете стены и стула?
зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?

Бродский

іноді настільки сильно щось хочеш забути, що дійсно це забуваєш,
навіть серпневими вечорами кутаєш в теплу ковдру своє наге тіло, ніби плекаєш самотність,
часто усвідомлення того, що любила, приходить, коли лишаєшся з чорним нафтовим небом в вікні наодинці,
і вже не пахне його гірко-пекучим парфумом твоя холодна і спорожніла, ніби пустеля, постіль.
вже немає на кого витрачати свою рафіновану ніжність, вводити її попід шкіру внутрішньовенно,
і котяться по щоках повільно сльози, ніби перламутрові кульки ртуті,
хоч ти знаєш не гірше за інших, що життя - це не голівудське кіно, його не переглянеш удруге,
як у води однієї й тієї ж річки вдруге не вступиш.
і ти змінюєш віршовані форми, ніби вечірні сукні, виверташ себе на папір, бо несказане тонною докорів на серце тисне.
і ти вчишся бути жінкою.
(а справжня жінка - окрім чоловіків - любить книги і гарну спідню білизну.)

когда ты поднималась
на восьмой этаж
я пересчитывал все ступеньки.

стук каблуков напомнил мне
медленный вальс.

я сбивался
и так из недели в неделю.

1. Лечь спать в постель со свежими простынями
2. Чихнуть три или больше раз подряд.
2. Болтать ногами в воде.
3. Ощущать, что в книжке, которая тебе уже очень сильно нравится, осталось еще много непрочитанных страниц.
4. Поскользнуться и не упасть.
5. Ощутить песок между пальцами ног
6. СМС-ка, которую ты ждал.
7. Проснуться после очень реалистичного кошмара и понять, что это был лишь сон.
8. Откусить пирожок/булочку/экл¬ер с той стороны, где начинка.
9. Найти зажаренную до состояния чипса картофелину в порции жаренной картошки
10. Срывать защитный слой с экрана новеньких электронных гаджетов.
11. Когда тебя поздравляют с праздником люди, которых ты не знаешь.
12. Найти заначку, про которую ты уже забыл.
13. Когда холодная постель, в которую ты нырнул, наконец согревается.
14. Нечаянно точно ввести свой старый и давно забытый пароль.
15. Трогать волосы после стрижки.
16. Полный холодильник вкусностей, которые остались после праздников.
17. Когда тебе мигают на трассе и ты успеваешь сбросить скорость перед гаишником.
18. Сказать то же, что и спортивный комментатор, но за секунду до него.
19. Издалека попасть точно в мусорное ведро.
20. Надеть то, что ты только что купил.
21. Проснуться за час до звонка будильника, понять, что еще уйма времени и снова лечь спать.
22. Случайно где-нибудь встретить запах из детства.
23. Снова и снова слушать песню, которая тебе недавно понравилась.
24. Покрыться гусиной кожей от услышанной музыки.
25. Когда тебе удалось все-таки выдавить последнюю порцию пасты из безнадёжного тюбика.
26. Перебрать коробку со своими детскими игрушками и вещами.
27. Лежать в кровати и слушать, как тяжелые капли дождя барабанят по крыше или подоконнику.
28. Снимать с руки, как вторую кожу, высохший слой клея ПВА.
29. Сесть на диван после целого дня на ногах.
30. Плакать от смеха.
31. Погрузить руки в емкость с сырым рисом.
32. Перевернуть подушку на прохладную сторону.
33. Заметить, как стоящие рядом незнакомцы смеются, слушая ваш разговор с друзьями.

пока ты другим там варишь соленый кофе, куришь или стесняешься снять футболку,
я тут упрямо рисую знакомый профиль, узкие губы, лоб под короткой челкой;
в ванной дышу на кафель, пишу записки, мол, отболело, спряталось, пробежало.
мы подпустили прошлое слишком близко, чтоб оно эдак молча теперь лежало.

пока ты с другими там примеряешь планы, на ниццу, ницше, на "да-да, вот здесь и ниже",
я по стеклу в душевой утекаю плавно, я оседаю на пол, и кафель лижет
меня повсюду, до куда только достанет. и день утекает, словно сквозь пальцы жидкость,
и я забываю, когда уже солнце встанет, что я еще собственно даже и не ложилась.

пока ты чинишь машину, и пишешь хокку, заказываешь пиво себе в спорт-баре,
я пробираюсь по горной тропинке в воздух и улыбаюсь, мать твою, улыбаюсь.
я научаюсь жить в безвоздушном мире, я открываюсь каждому, кто попросит,
я перемыла все, что нашлось в квартире и не разбила, хотя подмывало бросить.

пока ты там злишься, ревнуешь, врешь мне, а так же глупо веришь в чужие сказки,
я написала прозы тебе две простыни, я наварила груды вареньев разных.
я одолела боль свою, оседлала, я отняла у нее по тихому все ее силы,
я поняла, что я все могу. и надо же! даже вернуться, видишь, не попросила.

А на столе бутылка с водкой, стопка.
Крупицами остался пепел сигарет.
Так разбивается любви прошедшей лодка,
Что длилась не один десяток лет.

И фотографии разбросаны, и книжки,
И письма на полу – как память дней,
Уехали давно уж их мальчишки,
И восемь лет он жил лишь только ей.

Она всегда с утра читала прессу,
Варила кофе, чистила пальто,
И уходила в пятницу на мессу,
По возвращению твердила: «Всё не то».

Ещё она любила хризантемы,
Заполоняла ими весь балкон,
Учила вечером забытые поэмы,
Искусству отдавая так поклон.

Однажды утром все шкафы пустые,
Записка на столе, остывший чай,
Что «Стали мы отныне холостые.
Любила. Не люблю. Прости. Прощай».

И опустились руки, сердце сжалось:
«А как я без неё совсем один?..
И что теперь? Воспоминание осталось?
Я раб её, она – мой господин».

Три дня…неделя…месяц…осень.
И фотографии спасают лишь его.
И день рожденья у неё дней через восемь,
Но не подарит он ей больше ничего.

И от уныния глаза так потускнели:
От боли не спасут его врачи,
Он без неё уж двадцать три недели…

Дверной замок открыли старые ключи.

Автор: Зинаида Колчина

Как жаль, что вы не
любите вино,
Я с радостью бы в Вас его
плеснула,
О, как стекало бы оно
По вашим бледным
скулам.
Я не прошу ни снега, ни
дождя,
Мне хочется от Вас
огородиться.
Я видела влюбленные в
Вас лица,
И помнила влюбленным
Вас в меня.
Одев свое красивое
тряпье,
Я шла в кабак
бессмысленно напиться,
Я видела влюбленные в
Вас лица,
И видела влюблённым Вас
в нее.
Ах астахова

Щемящую тоску приносит
В сердца людей осенний ветер…
Мы оба не любили осень -
Я думала, полюбим вместе.

В борьбе за каждую минуту,
Чтоб та напрасно не пропала,
Я - неприветливому утру
Назло - счастливой просыпалась!

Мечтать о счастье утром легче,
Пусть даже вместо солнца - тучи,
Ведь впереди - весь день, и вечер,
И вера в то, что будет лучше.

Надежда все слабей дышала
В тумане сигаретно-мутном…
Последний вдох… Ее не стало.
В тот миг я разлюбила утро.

Так ветер в октябре - вполсилы
С листвою покружил и бросил.
Тебя мне осень подарила
И отняла, наверно, осень…

папа, твоя дочь курит.
мама, твоя дочь — дура.
дура, что опять любит
и пошло всё на… цензура.
ноги в волосах — мёрзнут,
нету от волос толку.
за окном опять морозы,
некому прибить полку
мне бы полететь птицей
окунуться "там" в море,
а не как вчера — напиться
просто так, а может так — с
горя.

Мама на даче, ключ на столе,
завтрак можно не делать.
Скоро каникулы, восемь лет, в
августе будет девять. В августе
девять, семь на часах, небо
легко и плоско, солнце
оставило в волосах
выцветшие полоски. Сонный
обрывок в ладонь зажать, и
упустить сквозь пальцы. Витька
с десятого этажа снова зовет
купаться. Надо спешить со всех
ног и глаз - вдруг убегут,
оставят. Витька закончил
четвертый класс - то есть
почти что старый. Шорты с
футболкой - простой наряд,
яблоко взять на полдник.
Витька научит меня нырять, он
обещал, я помню. К речке
дорога исхожена, выжжена и
привычна. Пыльные ноги
похожи на мамины рукавички.
Нынче такая у нас жара -
листья совсем как тряпки.
Может быть, будем потом
играть, я попрошу, чтоб в
прятки. Витька - он добрый,
один в один мальчик из Жюля
Верна. Я попрошу, чтобы мне
водить, мне разрешат,
наверно. Вечер начнется,
должно стемнеть. День до
конца недели. Я
поворачиваюсь к стене. Сто,
девяносто девять.
Мама на даче. Велосипед.
Завтра сдавать экзамен.
Солнце облизывает конспект
ласковыми глазами. Утро
встречать и всю ночь сидеть,
ждать наступленья лета. В
августе буду уже студент,
нынче - ни то, ни это. Хлеб
получерствый и сыр с ножа,
завтрак со сна невкусен.
Витька с десятого этажа нынче
на третьем курсе. Знает всех
умных профессоров, пишет
программы в фирме. Худ,
ироничен и чернобров, прямо
герой из фильма. Пишет
записки моей сестре, дарит
цветы с получки, только вот
плаваю я быстрей и сочиняю
лучше. Просто сестренка
светла лицом, я тяжелей и
злее, мы забираемся на
крыльцо и запускаем змея.
Вроде они уезжают в ночь, я
провожу на поезд. Речка
шуршит, шелестит у ног, нынче
она по пояс. Семьдесят восемь,
семьдесят семь, плачу спиной к
составу. Пусть они прячутся, ну
их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит.
Сонное недеянье. Кошка
устроилась на груди, солнце на
одеяле. Чашки, ладошки и
свитера, кофе, молю, сварите.
Кто-нибудь видел меня вчера?
Лучше не говорите. Пусть это
будет большой секрет
маленького разврата, каждый
был пьян, невесом, согрет,
теплым дыханьем брата, горло
охрипло от болтовни, пепел
летел с балкона, все друг при
друге - и все одни, живы и
непокорны. Если мы скинемся
по рублю, завтрак придет в
наш домик, Господи, как я вас
всех люблю, радуга на
ладонях. Улица в солнечных
кружевах, Витька, помой
тарелки. Можно валяться и
оживать. Можно пойти на реку.
Я вас поймаю и покорю,
стричься заставлю, бриться.
Носом в изломанную кору.
Тридцать четыре, тридцать…
Мама на фотке. Ключи в замке.
Восемь часов до лета. Солнце
на стенах, на рюкзаке, в
стареньких сандалетах.
Сонными лапами через сквер,
и никуда не деться. Витька в
Америке. Я в Москве. Речка в
далеком детстве. Яблоко
съелось, ушел состав, где-
нибудь едет в Ниццу, я
начинаю считать со ста, жизнь
моя - с единицы. Боремся,
плачем с ней в унисон, клоуны
на арене. "Двадцать один", -
бормочу сквозь сон. "Сорок", -
смеется время. Сорок - и
первая седина, сорок один - в
больницу. Двадцать один - я
живу одна, двадцать: глаза-
бойницы, ноги в царапинах,
бес в ребре, мысли бегут
вприсядку, кто-нибудь ждет
меня во дворе, кто-нибудь - на
десятом. Десять - кончаю
четвертый класс, завтрак
можно не делать. Надо
спешить со всех ног и глаз. В
августе будет девять. Восемь -
на шее ключи таскать, в
солнечном таять гимне…
Три. Два. Один. Я иду искать.
Господи, помоги мне.

я не скажу тебе, что значит дружба,
мне кажется, слова излишни тут.
ты лишь спроси меня о том, что тебе нужно,
и я приду, когда другие не придут.