Transtsendention

птицам, должно быть, тоже кажется, что мы
прячемся от них за ветвями. Вспомни, как
дни короткие ночи меняли. Сколько всего в
них потерялось, сколько запуталось, сколько
вёсн затопило зим. Мёртвоё солнце висит на
мутном небе, как на одной из картин. У океана
косые скулы, солёные слёзы, томные взгляды.
Если бы вместо воды вылить ром и построить
корабль, уехать за горизонт, остановиться на
Конце Света. Я бы пол жизни променяла на это.

смирись с тем
что тебя не хватило
что не смог постоять на вершине
самой высокой горы
что не смог переплыть
бушующий океан
что промолчал
в тот единственный раз
когда нужно было
что-то сказать

я хочу тебе написать.
я хочу тебя окунуть
в невольное замыкание
собственных рук.

мне кислород рвет легкие.
я поставил бы этой планете -1
за крепкие сигареты и
за то что иногда не хватает сил.

Энди
пьет brandy
и гуляет всю ночь напролет
то курит, то что-то поет.

он весельчак. он хиппи.
и мечтою всей его жизни
было увидеть закат на мисиссиппи

пляшет под дожди.
у него вся жизнь впереди.
у него небо в горле застряло.
ему всего мира мало.

бедный Энди
не пей столько brandy.

что-то и где-то падает.
кто-то кого-то радует.
я понимаю поздно
сердца продать за воздух.

но через звонки под луной,
я буду бежать босой
и порой
все так
запредельно лживо.
смертельно правдиво.

все время касаться.
но мимо.

у тебя в сердце вечные гости
посиделки, чаи
игры в кости

а у меня табличка "заперто "
или "посторонним вход воспрещен".

эта суша
в наших душах
это море
на моторе
отпустило?
не печалься

все по новой.

я пишу тебе письма, но их получаешь не ты
оттого так легко, и слова неизбежно пусты
оттого через контуры букв пробивается страх
и дрожат запятые, и точки троятся в глазах

я храню твои письма, написанные не тобой
тихий шорох страниц чем-то очень похож на прибой
это бьёт изнутри переменным от каждой строки
эти письма всегда бесконечно нежны и горьки

я пишу тебе так, как писать бы стихи про любовь,
но пост скриптум всегда выдаёт недостаточность слов
мои письма на вкус солоны, как морская вода
время высушит их - не останется даже следа

я храню твои письма. они ядовиты, как ртуть
и, смотря между строк, я уже различаю черту,
где кончается море и где начинается лёд
я пишу тебе снова

я знаю, письмо не дойдёт

время запуталось –
извини
между моим «сейчас» и твоим «потом»
через край геометрии, два часа географии
давай перестанем варить этот суп с котом
и вставим в альбом всего одну фотографию
на которой я буду лучше
чем в этой жизни

Люди - как листья. Поверь, ты однажды тоже
С ветки сорвёшься и устремишься вниз.

Руки раскинуть - и навзничь. И синеву
Неба холодного впитывай, словно губка.
Осень не смотрит на штамп "осторожно, хрупко" -
Вот и бросает нас яблоками в траву.

Просто поверь ей: падение - тоже путь,
хочешь не хочешь - обратно не повернуть.

Люди - как листья. Поверь, этот миг придёт,
И обесцветятся ценности с меткой "прежде".
Кроме стихов, остаётся ещё надежда:
Падая, листья успеют познать полёт.

меня увозили в больницу
просили встать
дотронуться пальцем до носа, что-то еще
а я объясняла, что птицы
должны летать.
что птицам, по сути,
без неба нехорошо.

главврач улыбался, кивал головой, и вот
заверил маму, рыдающую в палате
что я - не клинический случай
что все пройдет
а психов и без меня
на планете хватит.

и какая-то птица
закрыла крылом
пол солнца.

Я иногда говорю о том, что земля сходит с орбит,
наша жизнь сведена как надо: за битом следует бит,
сердце часто что-то говорит, но голос иное твердит,
и никто из нас не помнит прошлых обид -
самое главное, что мой воздух ночами спит.

И этому воздуху исписано пол'дневника уже,
он живет недалеко от меня, на седьмом этаже,
я порой прохожу мимо и в палатке у его дома беру драже -
правда, в моей голове мелькает немного другой сюжет,
но он будет потом и на совсем ином вираже.

Табличка "открыто" меняет свой цвет на красный,
отсутствие жизни превышает отметку "опасно",
я не знаю, есть ли мир средь миров, где все прекрасно,
хотя, конечно, и этот неплох, когда в нём всё ясно -
но мне постоянно кажется, что в нас закончилась яркая краска.

сколько лет нам, господи, на каком еще языке
говорить с тобой, на каком песке
рисовать слова пальцами, когда ветер дует
и сдувает написанное к воде;
не понятно, зачем наступать на одно и тоже,
ходить дорогами, где ничего не меняется,
смотреть на площадки, где дети играются,
где качели из стороны в сторону маются,
и каждый раз мурашки по белой коже,
когда что-то опять не то забывается

это особый способ вербовки - собирать имена в себя,
строить из них анаграммы, ничего не ощущать,
проводить выходные дома, находить здесь же дела,
не отвечать на звонки, когда раны слегка саднят,
и я обнимаю воздух - его безудержно тянет обнять.