прости за эту честность

прекрасный мир, прекрасный век,
прекрасный город лжи и смога.
и ты - прекрасный человек,
прекрасно портящий другого.

те женщины, что спят теперь с тобой,
они не знают, сколько сил и страха -
обнять тебя смирительной рубахой,
колоть подкожно, прикрывать рукой -
то крик, то стон… не знают, как посуда
летит с балкона… как молчать навзрыд,
как жалость делится на боль и стыд,
когда приходят за тобой "оттуда"…
те женщины, что спят теперь с тобой,
они уже не видели той ласки,
когда не знаешь, где наклеить пластырь,
и кровоточишь вся густой тоской.
им нет нужды сидеть у изголовья,
шептать: "паскуда… бедненький… родной…" -
и прислоняться к пустоте спиной,
и пульс ловить, давясь своей любовью.
те женщины, что спят теперь с тобой…

сколько шрамов принес тебе новый день?
ты хоть раз говорил кому-то?
сколько раз тебе было безумно лень
подниматься с постели утром?

сколько боли ты вынес? давай, ответь.
что за тварь твое сердце гложет?
почему ты не можешь смеяться, петь,
даже плакать уже не можешь?

сколько раз, обжигаясь, ты верил вновь
тем, кто врал тебе беспрестанно?
ты хотел быть любимым, любил любовь…
это как-то немного странно.

в общем ладно, забыли… скажу одно.
помнишь, ты прошептал мне тихо,
что мечтаешь когда-нибудь выйти в окно?
знаешь… это, пожалуй, выход.

смотри, как она тебе штопает брюки, не хмуря бровей.
смотри, как она тебя всё наглаживает да моет.
как ей живется в нашей квартире? прости, в твоей.
как ей вообще живется с оставленным мною?
смотри, как она мои книги списала на хлам.
смотри, как ей в моё зеркало не глядится.
ходит и брызжет святой водой по углам,
переживает, что я вернусь за тобой в теплицу.
смотри, как ей каждая пятница – понедельник,
смотри, как она тебя собирает всего на горсти.
в какой ты ее, мой друг, выбирал богодельне?
под какой монастырь она хочет тебя подвести?
…и будь у нее поскандальней чуть-чуть натура,
взыграла бы в ней благодарность, ну или принцип,
она бы мне написала: «спасибо, дура,
что ты, в своё время, бросила лучшего принца».

тебе, сидевшему в том кухонном углу
и взгляд имевшему столь откровенно лисий,
я заявляю: я сбегу в Тбилиси,
дабы развеять внутреннюю мглу.

я поселюсь в районе Шавтели,
где бьют часы на башне Габриадзе,
я обещаю впредь не возвращаться
и не высматривать вдали
тебя, голубоглазый; так признай,
что я необходима временами
и что иного рода между нами
тоска сквозит, переполняя край
терпения, и вот уже пике,
сальто-мортале в выжженной пустыне…
клянусь не говорить с тобой отныне
ни на одном известном языке.

тебе, сидевшему на кухне той весной
и взгляд имевшему столь откровенно лисий,
я заявляю: я сбегу в Тбилиси.
…а если хочешь – поезжай со мной.

любовь забирает всё. а пока ты смеёшься; я застенчив, тих
и не знаю, что надо сильнее обнять, не позволить тебе уйти.
Боже, яви мне обратный путь… или хотя бы что - нет пути.

это не звон посуды - так раздаётся твоё отсутствие в тишине.
за окном - тихо падает снег. тихо падает снег. падает снег.
снег ложится на провода. в одеяло кутаешься тесней.

и течёт в проводах ток, зажигая огни. город в объятьях снов.
странный двоичный код: любовь - и один, и ноль, и один, и ноль,
словно расплывчатый след огней в туманную зимнюю ночь.

здесь теперь всегда темнота. из-под прикрытых век темнота,
выводящая чёрной краской на белизне рук, как на холстах:
«любовь забирает всё». ты забрала всё. забрала и себе оставь.

что ты можешь сказать о нежности, если мы…
говорим с тобой раз в два месяца или реже?
кто кого обрекал на год сволочной тюрьмы?
я не знаю, но я не лучшая на манеже.
я не лучше всех тех, о которых уже писал.
но не хуже обычных, на коих твой взгляд недолог.
ты ведь даже не знаешь, как славно на небесах.
я нашла туда путь, чтоб сказать им,
как ты мне дорог.

я нашла туда путь и поведала всем Богам,
что на этой Земле ничего нет прекрасней муки.
а сейчас мы сидим с тобой рядом - глаза в глаза,
и мне кажется, будто не было лет разлуки.
а сейчас мы сидим, и мне чудится будто мир,
вдруг опешил и выдал нам шанс оправдать надежды.
и не важно, что будет дальше.
поговорим?
отвечаешь мне «да» и срываешь с двоих одежду.

и случается то, о чём в книгах писал Гюго -
непочатая нежность врастает в нутро и пальцы.
обезумевший дождь стучится в моё окно.
ты его разбавляешь признаньями: «останься».
говоришь: «я люблю тебя, милая», «я скучал».
ты прости, что ума не хватало признать ошибку.
я молчу, не хватаясь за лучшее из начал,
только лишь потому,
что сама ошибалась шибко…

я молчу от незнанья. и стоит ли отвечать,
когда всё о чём грезил, стоит пред тобой, нагое?
в жизни есть поважнее вещи, чем штамп\ печать.

у меня вот, есть ты
и небо над головою.

это раз.
обнимать тебя со спины, чуть привстав на носочки с холодного пола.
это два.
отогреть твои руки губами, начать разговоры с простого.
мы с тобою вдвоем.в этой гулкой, пустой квартире.
сердце делает сальто, укладываясь в
три-четыре.
я с тобой себя ощущаю правильной.цельной и ясной.
понимаю: все верно, все истинно, все не напрасно.
понимаю, что в мире то большей не статься победы,
чем обнять тебя тихо,
быть рядом, где бы ты не был.
я врастаю в тебя. мы не пазлы - мы правда едины.
вот слегка отойти, и увидется вся картина:
я тебя буду дальше тихонечко так обнимать.
со спины.
это - счастье мое.
это пять.