истерик

глаза твои бездонные и томные, чернеющие на мертвенно-бледном лице
глаза твои, как у белой акулы, такие же испытывающие
и тупые

Меня вдохновляют прекрасные души людей
и "сломанных ребер" боль
Меня вдохновляет мысли пьяных блядей
и не разделенная любовь

розовые глаза паранойи
немое привет
эти руки ты завтра не вспомнишь
спишь на полу, кем-то раздет
еще одно запойное утро
холодит спину деревянный паркет

мне хочется смириться
перестать быть сильной
и довериться инстинктам
в мгновенье испариться
запятой меж строк чернильных
твоим желаньем воплотиться

хочу быть туловищем бессильным
кивать на пошлые вопросы
мой разум. .
устал быть сильным
от людских грешных поносов

хочу быть облаком безвольным
плыть в бескрайности небесной
хочу быть старцем сердобольным
хочу быть мыслью бестелесной

и сколько не преодолевай телесность
как бы не было мне тесно
нет места в поднебесной
у кого чело рогами треснуло

Ты использовал мои руки, как полотенце и поцелуи, будто изо-ленту.
Я возмущаюсь ВКонтакте в длинных статусах и друзья сделают пару репостов, ибо мило. А мне не до улыбок, мне не мило.

Ты-то дешёвый, одноразовый. Ну, скольких утешали твои плечи, сколько их было ? сколько восхваляли твои губы, исповедовали твои мысли такие слепые, милые и мнимо счастливые ?
А ты ? Сколько раз ты влюблялся, клялся, убивался и тратился ?

Мысли о тебе теплее лета, но то время уже покрыл снег.
А я изменилась, попала под влияние всеобщего волнения. Моя мама называет это явление взрослением. И я повзрослела: перестала молиться, думать вслух, научилась бесстрастно рассуждать о счастье, перестала бояться во сне.

Но льдиной пожар не потушишь, странное чувство любовь. Моё представление о нём стало в конец безобразным. Но я достигну вершин безразличий.

Я запиваю строки сиропом от кашля, так по-своему залечиваю раны, лёгким шёпотом врезаясь в памяти океаны.
Сердце пьёт свой чай, я побуду в упоении. Странное чувство такое, сродни с трупным гниением.

Верь в меня, верь в смирение. Надо верить в обычное, разрушить себя, что, наверно, не скверно,
ведь любовь -
это мгновенно

мне заочно нравятся одинокие люди
которые, к примеру,
разбираются в книгах или картинах
люди, без остатка отдающие себя любимому делу
будь то вышивка бисером, видео-игры или чьё-то тело

вот ты, к примеру, не любишь долгие разговоры
но иногда болтаешь все ночи напролёт
подпираешь, так мило, голову рукою,
впиваясь взглядом в толпу, притворившись немой

мне хочется, чтобы ты душу вывернула в мои ладони
и улыбнулась так доверчиво, по-детски
но грустить модно в этом сезоне
и ты исчезаешь, опрометчиво быстро

мне заочно нравятся одинокие люди
мизантропы, циники и близнецы
тихони, мерзавцы и словоблуды

мне заочно нравишься ты

Виноваты сырые мартовские вечера, приправленные ленивым юмором, и слабыми отголосками мужества, - обострение. Моя личная дань весне.

Нынче послушно скорбим по моему убитому храмому самолюбию, я и я. Возможно, вспомню об этом не нарочно, возможно, это будет не самой тёплой зимой, возможно, пыльный день сентября освежит мою память.

Где та оклеветанная сила воли, которую когда-то восхваляла, которая теперь вместе с здравомысдием, омытые от грехов, безмятежно улыбаясь, и торжественно задрав головы, вышагивают, под конвоем в тюрьму сознания: а рядом, насмешливо приплясывая, бегает неугомонный бессёнок, что зовут воображением.

Грош цена твоему небу. Мы сменили позиции, мы поменяли фаворитов.

- Этот отрывок хочу посвятить особому дню: дню, когда мы стали на йоту ближе, дню, который я предпочла бы забыть.

Есть люди, словно книги. Ты погружаешься в них, с глотком драгоценного воздуха. И плевать, что давно темнеет в глазах, а в висках гулким эхом разыгрался пульс, тебе плевать. Ты не в силах оторваться. И лишь только потом, ты безвольно будешь щёлкать челюстями, проглатывая пресный обжигающий глотку кислород, словно выброшенная на берег рыба. А Реальность, не забыв про гостеприимство, тебя примет опять. А Она… Она была небрежно вырванным детской рукою листком, что в блокнотах с мультяшками: она была такой же яркой, как эта бумажка и такой же пустой.

Я буду любить тебя всю жизнь,
Потому что, -
Я бабочка- однодневка.

Чёрный форд мустанг 1967 года. В какой-то книге главный герой - Зак раскатывал по Новому Орлеану на таком.

Новый Орлеан, я читала о тебе. У тебя тепло и я хочу с тобою жить. Я уже люблю тебя. Ты мне снишься, хотя я ни разу не была на твоих улочках, но я знаю - это ты, я всегда узнавала тебя.

Хочу дом. Хочу жить только с собакой. Жить в этом доме и мыть посуду только за собой и своей любимой собакой.

Хочу Новый Орлеан за окном. Хочу мустанг во дворе. Я хочу… Словом, много чего хочу.

Я раздобыла бы старую печатную машинку и писала бы письма родным. Каждый день. Малиновыми чернилами на дешёвой пожелтевшей бумаге, запивая каждую строчку крепким чаем с молоком. Это как кофе с молоком, только чай…

Я буду писать и тебе двенадцатой апрельской ночью:

я люблю тебя
я люблю теб
я люблю те
я люблю т
я люблю
я любл
я люб
я лю
я л
я

А потом и вовсе пришлю пустой лист. И это будет моя победа.

Ты только кушай сладости и носи удобные ботинки. Прошу читай меня и знай, что это всё о тебе.

Хочу фотографировать небо:
- это небо 7 сентября в среду 2003;
- а это 27 августа, пятница 2013;

Ты любишь сливы, а я персики. Всё-таки мы такие разные
Сливы. Персеки. Сливы. Перски… И всё же сливы

Когда ты со мной, я тоже люблю сливы. Когда я без тебя по-прежнему люблю персики

-час ночи
я скучаю
сильно
очень
!!!

Мои фантазии о чёрном мустанге, Новом Орлеане и о собаке привыкле к тебе. Они любят тебя.

Сливы. Персики. Сливы. Персики…

У меня без тебя болит голова. Я хочу снова любить эти чёртовы сливы. Мне надоело по тебе скулить. Хочу тебя обратно.
Хватит, угомонись…
И вернись уже
… чёрт.