La La La

Все мои самые мудрые решения дохнут при запахе твоих духов.

—Что будете заказывать?
-Стакан свежевыжатого апельсинового сока со льдом, пожалуйста. И прямо ему в лицо. Можно?

Не надо путать свободу выбора с возможностью выбирать между coca и pepsi

Крейг О'Хара.

Любовь - это когда ты говоришь мальчику, что тебе нравится его рубашка, и он носит ее потом каждый день.

Ноэль, 7 лет.

Ну где это видано, чтобы нас не любили за то, что мы курим.
Ну где это видано, чтобы нас любили за то, что мы не курим.
Не курить - это, возможно, очень мило, да.
Как школьница в белом фартучке из порнографического сна. Как Гвинет Пэлтроу в платье на тоненьких бретельках.
А курить - это, конечно, очень вредно. От этого умирают.
А я буду курить, безрассудно и без счета курить злые, опасные сигареты. Чтобы всем было видно, что мне наплевать на рак и эмфизему, и на самую смерть. Что я полагаюсь лишь на судьбу, на ее благосклонность и на то, что она позволит мне умереть каким-нибудь другим, более подходящим мне образом.
А может, позволит вовсе не умирать.
Я буду курить, чтобы демонстрировать длинные пальцы, и тонкие запястья, и капризный пухлый рот. Чтобы выпускать в потолок струйки жемчужного дыма и следить за ними ускользающим взглядом.
Я буду курить, когда хочется плакать, потому что курение - единственное занятие, несовместимое с плачем.
Буду курить, чтобы лучше думалось и чтобы лучше общалось. Чтобы мужчины, влюбляющиеся в меня ежедневно, запоминали марку моих сигарет и курили или просто нюхали их украдкой, думая обо мне и делая приятное компании Филип Моррис. Потому что даже самые некурящие из них, закрыв за мной дверь, боятся спугнуть сквозняком мой запах.
Я буду курить, чтобы, выходя ночью за сигаретами, смотреть в звездное небо. Чтобы, прикрывая горящую спичку от ветра, видеть в пальцах живой огонь.
Говорят, поцеловать курящую женщину - это как облизать пепельницу. Не знаю, не лизала пепельниц. Но когда целуешь любимую женщину, от нее никогда не пахнет плохо. Это моя святая уверенность.
И еще: дым не может навредить тому, кто сам - из дыма.

Но хранит в себе память упорно
Твоих глаз нежный ласковый свет.
И разлука, придя в платье черном,
Шепчет мне, что тебя рядом нет.
Я под вечер зажгу всюду свечи,
Снова тени начнут хоровод.
И возможно мне раны залечит,
Их по стенам бегущий фокстрот.

Небо пасмурное, холод до костей. Сигареты? 4 пачки на вынос. И сердце сходит с ума. Я убиваю себя. Какая мысль. А мне похуй посрать на все. Живу хорошо, да и все. Пули в меня. Пали, пали. Мне плевать и на боль, и на кровь и на снег. Я не могу больше чувствовать. Я больше не хочу чувствовать. Я не верю, я не надеюсь. Не для кого не секрет, что ты с той… Красивой умной 19 летней девушкой. Не со мной. Спасите меня.

И ты, неожиданно для себя, начинаешь испытывать обиду, боль и отвращение к человеку. Будто он тебя предает, вот сейчас, в данную секунду он тебя придает. И тебе настолько неприятно, что ты думаешь зачем столько времени вместе? зачем столько слов сказано? Ну зачем, если на самом деле это оказывается просто достаточно циничной лестью?

До чертей обидно, что все же есть в моей жизни люди, которые почему то пренебригают мной. И считают, будто я - губка. Безграничного впитывания. И что в принципе, обо мне не стоит думать.

И это вызывает чертовское отвращение. Свожу на минус.

ночь на плечи.шарф потуже.
в тихих, тёмных коридорах
забывать того, кто нужен,
отдавать того, кто дорог.
ветер в сердце.пули в звёзды.
так легко, совсем не страшно.
боль-наверно несерьёзно, правда-вовсе не опасно.
зиму в крыши.снега в окна.
память-в пиксели и точки.
между мной и небом стёкла.
между нами одиночество.

и в душу залез, и мебель там свою расставил.

Что наша жизнь?Survival horror.
разработчики игры помещают играющего
в периапокалиптический мир.
Планета, если смотреть из космоса,
поросла густой антрацитовой шерстью.
Ходишь внизу по черным джунглям,
ищешь чашу, не оскудевающую стаминой.
Где же сокровищница, где сердце твое?
Причудливое ответвление сюжета,
на ответвлении плод, внутри косточка:
сердце твое, вот оно где у тебя.

На небесах солнце дерется с луною
Кто-то брату своему знак вонзил в означаемое.
Сжимаемые кулаки показывают небесам:
наши сердца-вот они!вот они!
В альбомах бабочки, пришпиленные,
отшпиливаются, реанимированы
апокатастатическим электричеством.
Никакой живой не выйдет отсюда мертвым.
Люди, за что вы боитесь некоторых насекомых?
Бабочка-красавица, кушайте:
сердце мое-вот оно.

Проходят года, недели, месяцы, дни, минуты, секунды. Мы ждем, сердцем ждем, кого-то такого кто согреет все наши глубинки, заполнит наши пустоты и разрушит нашу усталость и отчаяние. Мы резко танцуем, прыгем, смахивая слезы потоками воздуха, рук, мыслями нашими возвращаемся в прошлое. Оттуда вытаскивая, выкареживая как ножом по стеклу, душу. Убиваемся, убимаем себя ядом. Любимым нами ядом. Каждую секунду, минуту, день, месяц или год мы ищем кого-то кто никогда нас не отпустит, кто будет наполнять нас яркими красками и "черным русским", потому что действительно хочет, чтобы мы были его частичкой. Но пока мы лишь ждем, лишь ищем. Ошибаемся, оступаемся, все по кругу again and again. Опыт. Время сигаретами. Шаги слезам. Сердце обклеим обоями. Обложку на лицо, обработку на аву. Мы счастливы. Снаружи. Но нам нужен тот, кто сотрет всю эту боль внутри.

Если бы можно в сердце поглубже вклеить портреты, я на память оставлю свои сигареты.

_______________________________________

Плачь. Я не откликнусь. В этой квартире холодно слишком в эти минуты. Боль тем и полезна, что заставляет двигаться дальше. Пусть ты не случился.Я не жалею. Я привыкаю. Грусть и сигареты. Что может лучше, лучше чем это.

__________________________________

Я хочу чтобы во рту оставался честный вкус сигарет. Мне очень дорог твой взгляд, мне крайне важен твой цвет. Я так боюсь не успеть хотя бы что-то успеть. Замороженными пальцами в отсутствии горячей воды. Заторможенными мыслями в отсутствии конечно тебя.

______________________________________

know what I've been told
You gotta know just when to fold
But I can't do this all on my own
No, I know, I'm no Superman
I'm no Superman

_____________________________

So tell me when you hear my heart stop, you're the only one that knows. Tell me when you hear my silence, there's a possibility I wouldn't know. ________________________ When these pillars get pulled down It will be you who wears the crown And I'll owe everything to you How much pain has cracked your soul? How much love would make you whole? You're my guiding lightning strike I can't find the words to say They're overdue I'd travel half the world to say "I belong to you" ____________________

If I will catch u
I’ll be i’ll be with u
I gonna catch u and get u alone

I’ve eat energy drug
It was bad action
So u can do that too
Satisfaction?

Наши любимые должны быть нас достойны.

Это вообще единственное, за что стоило бы пить и ставить свечи – пусть они окажутся достойными нас. И понятно это станет не сейчас и не потом, а именно тогда, когда мы с ними расстанемся – тогда станет все ясно.

Пусть наши юноши, с которыми, понятно, и в горе и в радости, и в болезни и в бедности, и лучшие годы, и на край света – просто разлюбят нас и тихо уйдут, а не переспят по пьяни с какой-нибудь малолетней шлюшкой, и нам расскажут об этом наши же добрые друзья. Пусть наши духовные наставницы просто найдут себе новых учеников – но не станут продавать нас за несколько сотен баксов, случись нам работать вместе, грубо, цинично –

возьмут в команду, досыта накормят перспективами и ты-лучше-всех, а потом уволят, не заплатив, и будут бросать сквозь зубы «Я не обязана тебе ничего объяснять», и брезгливо морщиться, встречая нас на улице. Пусть наши большие и сильные друзья, как-старшие-братья и вообще сенсеи поссорятся с нами из-за того, что мы ни черта не смыслим в мужской психологии – но не станут грубо затаскивать нас в постель и унижать нас просто потому, что нас угораздило родиться с хорошей фигурой, а им не нашлось бабы на эту ночь.

Потому нет ничего на свете больнее и гаже этого. Потому что этим людям ты всегда веришь как себе, но оказывается, что они тебя недостойны.

Я готова всю жизнь ссориться с любимой подругой и слушать от нее несправедливости и упреки в собственной мягкотелости, лени и показушности – но я знала и знаю, что она имеет на это право. Мы убьем друг друга за идею, но никогда не станем банально как-нибудь и нелепо вцепляться друг другу в волосы из-за мужика или поднимать хай из-за дурацкого стобаксового долга. И если мы когда-нибудь все-таки поссоримся навсегда – это будет как раз тот случай, когда лучшие друзья перестанут быть друзьями, но останутся лучшими. И я буду думать о ней светло, и говорить гордо, едва зайдет речь – N? Да, мы когда-то были не разлей-вода – и всю жизнь расти и добиваться вершин, чтобы доказать ей, что я была ее достойна.

Либо совсем не прощаться, либо прощаться так, чтобы можно было через много лет написать книгу об этом человеке – а не прятать глаза: N? Нет-нет, не знаю такого – не рассказывать же, что вы с N дружили сто лет, а потом он прошипел, что все это время просто хотел тебя трахнуть – и теперь ненавидит, потому что спать с людьми, чтобы доказать им свою преданность, как-то не в твоих правилах. Так ведь не может быть, потому что не может быть никогда, какой-то гребаный бредовый сон, разбудите меня, скажите, что это неправда, что она меня не продавала, что он не читает всем подряд мои письма и асечную хистори – просто так, мол, вот как она за мной бегала, жуткое дело, не знал, куда деться, - что они все просто не дозвонились, чтобы извиниться за это, просто не дозвонились – если б они попросили прощения, это ведь значило бы, что они его достойны. И я бы все равно не общалась бы с ними, но хотя бы выдохнула эту мерзость, это рвотное ощущение грязи внутри, когда хочется перестирать всю одежду, в которой ты приехала от этого человека, когда кажется, что тебя обокрали, и вынесли, как назло, самые любимые, давние, талисманные вещи, и устроили в доме помойку – Господи, столько времени, столько слов, столько «мы» и «вместе», столько, столько – тогда хотя бы хотелось жить, я не знаю, а то ведь не хочется, и людям перестает вериться абсолютно, а только тошнит, тошнит, тошнит.

Сделай так, Господи, чтобы наши любимые оказались нас достойны. Чтобы мы, по крайней мере, никогда не узнали, что это не та к.

обидно.