Не ври. люби.твори

Меня можно сбросить или вовсе выключить,
Я ведь не чувствую ничего абсолютно,
Правда?

***

Мне грустно думать, что твоя любовь, не любовь совсем,
А лишь мое бурное воображение.

***

Самое теплое,
Самое светлое в урну..
Капиляры рвались как шелк,
Я тогда очень хотел что бы ты умер,
И…Чтобы на твои похороны никто не пришел…
Осенние пожары под ногами и слякоть,
Холодные руки и много кофе у причала,
В трубку телефона я, очень долго плакал,
И мне жаль что эти слезы, тебе посвящались…
Расскажи кому то другому, про дружбу басни,
Я понял ты ведь совсем не знаешь меня…
По плечу один раз, рукопожатие один раз..
Просыпайся..
Тебе же пора что то менять.
В письменной форме, и в устной, Поведай тысячу своих фанатов как тебе плохо..
Они поверят, они посочувствуют Только мне уже слишком больно и..слишком похуй..
Знаешь, это капиляры внутри рвались как шелк
Самое теплое, самое светлое в урну
На твои похороны ни кто не пришел…
Потому что ты умер,
Просто внутри меня, ты умер…

Прощай, позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.

Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.

***

Зажегся свет. Мелькнула тень в окне.
Распахнутая дверь стены касалась.
Плафон качнулся. Но темней вдвойне
тому, кто был внизу, все показалось.
Была почти полночная пора.
Все лампы, фонари -- сюда сбежались.
Потом луна вошла в квадрат двора,
и серебро и желтый свет смешались.
Свет засверкал. Намек на сумрак стерт.
Но хоть обрушь прожекторов лавину,
а свет всегда наполовину мертв,
как тот, кто освещен наполовину.

Теперь я понимаю, что значит «перегореть». Именно это со мной произошло. Я перегорел. Что-то во мне погасло, и все стало безразлично. Я ничего не делал. Ни о чем не думал. Ничего не хотел. Ни-че-го.

Мне жилось неплохо, но счастлив я не был.

Это было красиво - и лживо насквозь

Я ничего не могу сказать, потому что, если открою рот, будет еще хуже.

Не зря прожит тот день, когда ты что-то сделал своими руками.

Одно из двух. Можешь лечь на кровать и реветь. Есть повод: жизнь у тебя дерьмовая, и сам ты полное дерьмо, и. если сейчас умрешь, всем будет только лучше. А можешь встать и что-нибудь смастерить

Конечно, легко себе сказать, что ты ни на что не годен, чтобы ничего не делать

Вот что я тебе скажу, дружок: несчастным быть куда легче, чем быть счастливым, а я не люблю, слышишь, не люблю людей, которые ищут лёгких путей. Не выношу нытиков! Будь счастливым, чёрт побери! Делай что-нибудь, чтобы быть счастливым!

Телефоны всегда оставались для меня зловещими и чуждыми приспособлениями. Они принуждают врать, принуждают говорить не то, что ты думаешь. Можно ли рассказать, что у тебя на душе, если не видишь глаз собеседника?

Стихи нужно знать наизусть, тогда они каким – то непонятным образом становятся твоими собственными.

Я знаю, что ребенок - ещё не конец света. Наоборот, это начало чего-то нового.

Никто не может смириться с тем, что его бросили.

Я мертвый человек. Я просыпаюсь утром, и мне нестерпимо хочется одного — спать. Я одеваюсь в черное: ношу траур по себе. Траур по человеку, которым не стал.

В первый год покупают мебель. На второй год мебель переставляют. На третий год мебель делят.

Женщине необходимо восхищение мужчины, чтобы расцвести..

Начать с нуля. Чистый лист так много обещает…

Самоубийцы — действительно несносные люди. Моя жена вернула мне свободу, а я, видите ли, на нее в претензии. Я в претензии за то, что она оставила меня наедине с самим собой. За то, что позволила мне начать все заново. За то, что заставила меня отвечать за свои поступки. За то, что из-за нее я пишу этот абзац. Я страдал оттого, что связан, а теперь страдаю оттого, что свободен

Я наконец понял фразу Камю: «Надо представить Сизифа счастливым». Он хотел сказать, что мы всю жизнь делаем одни и те же глупости, но это, быть может, и есть счастье. Придется мне освоиться с этой мыслью. Полюбить моенесчастье, потому что оно щедро на рецидивы.

У комара век — один день, у розы — три. У кошки век тринадцать лет, у любви – три года. И ничего не попишешь. Сначала год страсти, потом год нежности и, наконец, год скуки.
В первый год говорят: «Если ты уйдешь, я ПОКОНЧУ с собой».
На второй год говорят: «Если ты уйдешь, мне будет больно, но я выживу».
На третий год говорят: «Если ты уйдешь, я обмою это шампанским».

Одиночество стало какой то стыдной болезнью. Почему все так его чураются? Да потому, что оно заставляет думать.

Самая главная проблема в жизни — это страдание, которое причиняешь, и самая изощрённая философия не может оправдать человека, истерзавшегосердце, которое его любило.

я побежал за солнцем - это оказался фонарь

так тяжело быть серой массой, когда вокруг все выделяются.

Ты такая идеальная, она тоже,
Но только тебя заменить мне никто не сможет

Порок — элемент прогресса.

Эта женщина и в старости сохранила следы изумительного своего безобразия.

Если ты знаешь, что человек никогда не будет твоим, то любить его можно бесконечно долго. Это легко.

… разориться из-за любви к поэзии — это честь.

Так пользуйтесь же своей молодостью, пока она не ушла. Не тратьте понапарсну золотые дни, слушая нудных святош, не пытайтесь исправлять то, что неисправимо, не отдавайте свою жизнь невеждам, пошлякам и ничтожествам, следуя ложныи идеям и нездоровым стремлениям нашей эпохи. Живите! Живите той чудесной жизнью, что скрыта в вас. Ничего не упускайте, вечно ищите все новых ощущений! Ничего не бойтесь!

Надо знать этот великий секрет жизни: лечите душу ощущениями.

Поверь, культурный человек никогда не раскаивается в том, что предавался наслаждениям, а человек некультурный не знает, что такое наслаждение.

— Ненавижу смерть!
— Почему?
— А потому, что в наше время человек может все пережить, кроме нее.

Никто не встречает свой идеал дважды в жизни. Да и один раз редко кто его находит.

Нужно зависеть только от себя самого. Люди свободны, и привязанность — это глупость, это жажда боли.

В сущности, Искусство – зеркало, отражающее того, кто в него смотрится, а вовсе не жизнь.

Раскрыть людям себя и скрыть художника – вот к чему стремится искусство.

Утешение в искусстве.

Если нельзя себе что-то простить, можно об этом забыть.

Пожалуй, жестокость, откровенная жестокость женщинам милее всего: в них удивительно сильны первобытные инстинкты. Мы им дали свободу, а они все равно остались рабынями, ищущими себе господина. Они любят покоряться.

Мужчина может быть счастлив с любой женщиной, кроме той, в которую он влюблен.

Спорят только безнадёжные кретины.

И в любви верность — это всецело вопрос физиологии, она ничуть не зависит от нашей воли. Люди молодые хотят быть верны — и не бывают, старики хотели бы изменять, но где уж им!

Цель жизни — самовыражение. Проявить во всей полноте свою сущность — вот для чего мы живем. А в наш век люди стали бояться самих себя. Они забыли, что высший долг — это долг перед самим собой. Разумеется, они милосердны. Они накормят голодного, оденут нищего. Но их собственные души наги и умирают с голоду. Мы утратили мужество. А может быть, его у нас никогда не было. Боязнь общественного мнения, эта основа морали и страх перед богом, страх, на котором держится религия, — вот что властвует над нами.

Трагедия старости не в том, что человек стареет, а в том, что он душой остается молодым.

Я спросил у нее, не бальзамирует ли она сердца своих мужей и не носит ли их на поясе, как Маргарита Наваррская. Она ответила, что это невозможно, потому что ни у одного из них не было сердца.

Только людям ограниченным нужны годы, чтобы отделаться от какого-нибудь чувства или впечатления. А человек, умеющий собой владеть, способен покончить с печалью так же легко, как найти новую радость. Я не желаю быть рабом своих переживаний. Я хочу ими насладиться, извлечь из них все, что можно. Хочу властвовать над своими чувствами.

Совесть делает всех нас эгоистами…

В самобичевании есть своего рода сладострастие. И когда мы сами себя виним, мы чувствуем, что никто другой не вправе более винить нас. Отпущение грехов дает нам не священник, а сама исповедь.

Все мы готовы верить в других по той простой причине, что боимся за себя. В основе оптимизма лежит чистейший страх. Мы приписываем нашим ближним те добродетели, из которых можем извлечь выгоду для себя, и воображаем, что делаем это из великодушия. Хвалим банкира, потому что хочется верить, что он увеличит нам кредит в своем банке, и находим хорошие черты даже у разбойника с большой дороги, в надежде что он пощадит наши карманы.

Некоторые люди очень охотно отдают то, что им самим крайне необходимо. Вот что я называю верхом великодушия!

Влюбленность начинается с того, что человек обманывает себя, а кончается тем, что он обманывает другого. Это и принято называть романом.

…пунктуальность – вор времени.

…как это увлекательно – проверять силу своего влияния на другого человека! Ничто не может с этим сравниться. Перелить свою душу в другого, дать ей побыть в нем; слышать отзвуки собственных мыслей, усиленные музыкой юности и страсти; передавать другому свой темперамент, как тончайший флюид или своеобразный аромат, – это истинное наслаждение, самая большая радость, быть может, какая дана человеку в наш ограниченный и пошлый век с его грубочувственными утехами и грубопримитивными стремлениями.

…каждый восхваляет те добродетели, в которых ему самому нет надобности упражняться: богачи проповедуют бережливость, а бездельники красноречиво распространяются о великом значении труда.

Ты любишь всех, а любить всех – значит не любить никого. Тебе все одинаково безразличны.

Совесть и трусость, в сущности, одно и то же, Бэзил. «Совесть» – официальное название трусости, вот и все.

Единственный способ избавиться от искушения - поддаться ему

— Да кто же вы?
— Определить — значит ограничить.

—- Что ты делаешь, птичка, на черной ветке,
оглядываясь тревожно?
Хочешь сказать, что рогатки метки,
но жизнь возможна?

-- Ах нет, когда целятся из рогатки,
я не теряюсь.
Гораздо страшнее твои догадки;
на них я и озираюсь.

-- Боюсь, тебя привлекает клетка,
и даже не золотая.
Но лучше петь сидя на ветке; редко
поют, летая.

-- Неправда! Меня привлекает вечность.
Я с ней знакома.
Ее первый признак -- бесчеловечность.
И здесь я -- дома.

<1993>