А что можешь ты?

Ты действительно изменился с тех пор, как я тебя знала. Ты стал совершенно другим, не тем Viewy, что я люблю. Ты опошлился, заваливаешь меня рекламой и всевозможными вирусами. Неужели, тем самым ты показываешь, как тебе не интересно со мною дружить? Да-да, ты заставляешь меня думать именно так. Но я тебя прощаю, но в замен прошу и тебе простить меня, за то, что я бросаю тебя, в самый переломный момент твоей жизни. За то что не исправила тебя, за то что разлюбила. С тобой у меня целый абзац жизни связан, это я тебе правду говорю! Но, к сожалению, мои чернила не хотят больше писать о тебе, в тебе, из-за тебя.

Такие дела.

С любовью прощаясь до следующей твоей жизни, АМ.

Тоненькие часики на запястье показывали, что время уже как раз самое то. Его почтовые голуби всегда прилетали в это время. В нервном движении я проверила, заряжена ли винтовка. Всё было в полно боевой готовности. Недостовало только голубей.

Последнюю неделю я, знаете ли, развлекала себя убийством его почтовых голубей. Ну, знаете, как это бывает: они грациозными движениями порхают навстречу тебе, думают, что ты с нетерпением их ожидаешь. И ты ожидаешь. Только не для того, чтобы узнать, что они принесли на своих лапках, а чтобы убить их медными пулями, чтобы они взорвались красным, забрызгав кровью всё содержимое его письма.

Я сорвалась. Надоело. Сложив оружие в чахол, села на помятый, отдающий синим, скутер и рванула прочь, чтобы встречный ветер стёр с моего лица огорчение о неудовлетворенной забаве. Я всё гнала и гнала, пока стрелка спидометра не уперлась до максимума.

Было чуть-чуть разочаровательно.

Я любовалась коробкой с самой голубой голубикой и мечтала о пироге с черникой. Вот такая вот откровенная измена. Любовалась не долго, мне быстро всё надоедает, знаете ли.

Пройдя шагов тридцать я увидела самое прекрасное, что мне удавалось видеть за последние 16 секунд. Это был опеделённый прострел взглядами. Я смутилась, отвела глаза, но, не удержавшись, подняла снова. Она всё так же смотрела на меня своими весёлыми глазами. Я разглядела даже улыбку. Смутившись окончательно, я поспешила немедленно уйти из зоны поражения.

Намотав на свой датчик расстояния ещё метров двадцать, я решилась. Ну не зря же мы так друг друга заприметили, из всей то толпы. И не зря решилась.

Сейчас она сидит у меня на диване, совершенно оброжительная, ждёт когда я познакомлю её со своими дузьями.

Моя новая сумка.

И вот действительно, всё не просто так. Казалось бы, какая-то глупая нумерология, красота чисел, математика, а ведь как задело то. Сложив своё имя получила день рождения.

И сразу осенило. Сразу всё стало понятно. Ну зачем же я прячусь за этими многочисленными именами?

Элен родилась когда мне было… сколько? 12? Она была очаровательной фантазёркой пишушей сладенькие рассказики. У неё были короткие тёмные волосы (тогда мне жутко нравилось каре) и большие голубые глаза. Вот это надож напридумывать…

Два(или три) года спустя появилась Алёна Варванновна. Она была интиллектуалкой, красноречивой красоткой, с длинным-длинными светлыми волосами и зелёными-зелёными глазами (Рапунцель заполонила мой мозг).

Сегодня я завязываю. Честно, больше не капли в рот многоликости! Тем более мне некогда! Пора расчёсывать волосы гребешком из кости единорога и вытаскивать из глаз линзы, что-бы они засияли голубым.

Солнца яркий луч, путь найди во мгле, я прошу верни, что так желанно мне…

Глаз задергался. Это всё реклама виновата! Она таки сбивает с мысли. Итак… о чём я…

Преступление и наказание далось не безоблачно. Добрую половину отпуска я подарила дяде Феде, за его огромный труд. Ну вот она, последняя страница, последняя строчка. Книга изрядно потрепалась, последняя страница изорвалась и держалась на добром слове. Морской бриз её погубил. С лёгкостью пушинки она встрепенулась в небо и унеслась в морскую голубизну. Это было так расслабляюще.

Страничка скользила плавными движениями под потоками тёплого воздуха. Проща-а-а-й, пела моя душа. Как только бумага коснулась солёной воды моё тело содрогнулось и с быстротой (какой позавидовали-бы даже ниндзя) соскочило с шезлонга.

Я ВЕДЬ НЕ ДОЧИТАЛА!

Принимая тёплый утренний душ в 4 часа дня, в мою голову влетела совсем ошеломляющая мысль. Ведь я убийца! Я убила тот вымирающий вид мужчин, что оставался всего в одном экземпляре. Мужчин, что звонят первыми, ломают все приграды на пути к вам, даже чуточку унижаются. Я убила последнего мужчину, что любит.

Мы даже не были толком знакомы. Такая до боли знакомая ситуация. Он, совершенно стеснительный, боялся даже в глаза посмотреть, но нашел себя в письмах. Миллион букв, сто тысяч фраз. Мне это жутко лстило, я как жадный чревоугодник питалась его любовью ко мне. И как бы стыдно и гнустно это не звучало, это так.

Солнечным деньком он всё понял. Обозлился. Я разбила ему сердце, слова не сказав. Убив в нём последние остатки любви и нежности, превратила его в обычного двадцать-перво-векового мужчину. Наверное, когда-нибудь, я пожалею об этом, но не сегодня.

Как хорошо, что я с ним даже толком не разговаривала.