Это просто Вьюи блог

Ну какого черта! Я написала шикарный пост! Который не опубликовался, потому что вьюи выкинуло из мобильной версии и перебили какой-то чертовой рекламой!!

Я даже не бумага. Я либо не горю совсем. Либо воспламенись как самая дешева китайская занавеска от малейшей искры и сгораю как бабочка мгновенно. За ночь. Просто, наверное, есть люди, которым не дано найти золотую середину. Просто рядом должен быть человек, которому по силам управлять огнем так, чтобы он не убивал горящего, но и не успевал потухнуть.

«Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк. Хуан Рамон Хименес»

Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?
Тоска, унынье, стыд терзали вашу грудь?
И ночью бледный страх… хоть раз когда-нибудь
Сжимал ли сердце вам в тисках холодной стали?
Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?

Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?
С отравой жгучих слёз и яростью без сил?
К вам приводила ночь немая из могил
Месть, эту чёрную назойливую гостью?
Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?

Вас, ангел свежести, томила лихорадка?
Вам летним вечером, на солнце у больниц,
В глаза бросались ли те пятна жёлтых лиц,
Где синих губ дрожит мучительная складка?
Вас, ангел свежести, томила лихорадка?

Вы, ангел прелести, теряли счёт морщинам?
Угрозы старости уж леденили вас?
Там в нежной глубине влюблённо-синих глаз
Вы не читали снисхождения к сединам
Вы, ангел прелести, теряли счёт морщинами?

О, ангел счастия, и радости, и света!
Бальзама нежных ласк и пламени ланит
Я не прошу у вас, как зябнущий Давид…
Но, если можете, молитесь за поэта
Вы, ангел счастия, и радости, и света!

Шарль Бодлер "Искупление"

Ир Моррисон

Не одеваю на носок красивых туфель,
И платье я ношу, увы, не каждый день,
Не грациозен по ночам мой грубый профиль
И не плывет, а резко скачет моя тень.

Мой милый друг со мной из жалости - все дурит,
И он сначала это в тайне не держал,
Но только что-то сразу густо брови хмурит -
Пристань ко мне какой хорошенький нахал.

Возьму - не выдержу: "Прости, мне друг не нужен!
Мне нужен верный муж - детей моих отец,
И зря мы головы с тобой всем людям кружим,
Играя в нашу дружбу - ей пришел конец.

Не бойся, за руку бери меня сильнее -
Да так, чтоб дикая сводила пальцы дрожь.
Давай научимся быть чуточку добрее,
И все получится. Да ты и сам поймешь…"

Местоимения

Предательство, которое в крови.
Предать себя, предать свой глаз и палец,
предательство распутников и пьяниц,
но от иного, Боже, сохрани.

Вот мы лежим. Нам плохо. Мы больной.
Душа живет под форточкой отдельно.
Под нами не обычная постель, но
тюфяк-тухляк, больничный перегной.

Чем я, больной, так неприятен мне,
так это тем, что он такой неряха:
на морде пятна супа, пятна страха
и пятна черт чего на простыне.

Еще толчками что-то в нас течет,
когда лежим с озябшими ногами,
и все, что мы за жизнь свою налгали,
теперь нам предъявляет длинный счет.

Но странно и свободно ты живешь
под форточкой, где ветка, снег и птица,
следя, как умирает эта ложь,
как больно ей и как она боится.

Лев Лосев

Научись отпускать людей, -
Кто решил от тебя уйти,
Кто был в списке твоих друзей,
Кто тебе помогал в пути.

Кто любимым когда-то был,
Или даже остался им.
Кто так страстно тебя любил,
А теперь стал совсем чужим.

И, не значит, что он плохой,
Значит, просто закончен бал.
Просто так решено судьбой
В этой жизни кривых зеркал.

Отпусти, пусть уходит вдаль,
Даже, если тоска сильней.
Пусть отпустит тебя печаль, -
Научись отпускать людей…

Лидия Ткаченко

Не осуждай меня, пойми:
Я не хочу тебя обидеть,
Но слишком больно ненавидеть, —
Я не умею жить с людьми.

И знаю, с ними — задохнусь.
Я весь иной, я чуждой веры.
Их ласки жалки, ссоры серы…
Пусти меня! Я их боюсь.

Не знаю сам, куда пойду.
Они везде, их слишком много…
Спущусь тропинкою отлогой
К давно затихшему пруду.

Они и тут — но отвернусь,
Следов их наблюдать не стану,
Пускай обман — я рад обману…
Уединению предаюсь.

Вода прозрачнее стекла
Над ней и в ней кусты рябины.
Вдыхаю запах бледной тины…
Вода немая умерла.

И неподвижен тихий пруд…
Но тишине не доверяю,
И вновь душа трепещет, — знаю,
Они меня и здесь найдут.

И слышу, кто-то шепчет мне:
«Скорей, скорей! Уединение,
Забвение, освобождение —
Лишь там…внизу…на дне…на дне…»

Зинаида Гиппиус, К пруду, 1895

никого не люблю. тех немногих только, на которых обречена.©
---
я не буду обручена. переломленная. пустая.
я за тех, кого приручила, отвечаю всегда сама.
кто меня приручил, увы, никогда не познает рая.

не умею прощать душой. улыбаюсь когда ты спишь.
полушёпотом мокрых крыш и обложками всех изданий
я хочу рассказать секрет… ну а ты про меня смолчишь
это тоже звезда, малыш, за прилавками чёрствых зданий.

говорят что любовь жива, что приятен и горек ром.
ты в 17 построил дом. в 25 ей подаришь сына.
очень чопорная, с умом. только в горло врастает ком,
мы сейчас посидим вдвоём, а потом я уйду к р а с и в о.

не скандалить. не ждать тебя, обезличить и "нет" и "да "
водосточные провода.
поминутно ржавеют трубы.
расстояния. города. я осталась совсем одна
покаяние и беда - нелюбимых сухие губы.

Апрель 2010
Виктория Миловидова

Земное сердце стынет вновь,
Но стужу я встречаю грудью.
Храню я к людям на безлюдьи
Неразделенную любовь.

Но за любовью — зреет гнев,
Растет презренье и желанье
Читать в глазах мужей и дев
Печать забвенья иль избранья.

Пускай зовут: Забудь, поэт!
Вернись в красивые уюты!
Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой!
Уюта — нет. Покоя — нет.

Александр Блок

Ты спишь, а я собираю карты. 3 взмаха палочкой и "привет".
Мы так любили игру в считалки, сегодня выросли. значит, нет.
Ты спишь, а я поправляю простынь, целую нежно округлый лоб.
Меня соседи, конечно, спросят, с чего в ладошках янтарь и мёд.

Ты спишь, а я стерегу маршруты, узоры линий в твоей руке.
Приди небритым, хмельным, обутым и поселяйся в моем мирке.
Вдохну и пусто. горячий воздух, живи иголкой, царапай дно.
Довольно просто: поделим простынь, чтоб улыбаться и пить вино.

Ты спишь, а я отвыкаю верить, сбиваюсь с ритма, ищу ключи.
Ты сердце видишь? Вот это двери. Оно ругается и молчит.
С утра угрюмо, подумав, скажет: "И что теперь мне? Любить его? "
И я с улыбкой отвечу дважды: "Без вариантов. Теперь он всё. "

Июль 2010
Виктория Миловидова

Иосиф Бродский.

Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из под ног,
как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, —

ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и — кстати — самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклонятся данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.

Дмитрий Быков

На самом деле мне нравилась только ты,
мой идеал и мое мерило.
Во всех моих женщинах были твои черты,
и это с ними меня мирило.
Пока ты там, покорна своим страстям,
летаешь между Орсе и Прадо, -
я, можно сказать, собрал тебя по частям.
Звучит ужасно, но это правда.
Одна курноса, другая с родинкой на спине,
третья умеет все принимать как данность.
Одна не чает души в себе, другая — во мне
(вместе больше не попадалось).
Одна, как ты, со лба отдувает прядь,
другая вечно ключи теряет,
а что я ни разу не мог в одно все это собрать -
так Бог ошибок не повторяет.
И даже твоя душа, до которой ты
допустила меня раза три через все препоны, -
осталась тут, воплотившись во все живые цветы
и все неисправные телефоны.
А ты боялась, что я тут буду скучать,
подачки сам себе предлагая.
А ливни, а цены, а эти шахиды, а роспечать?
Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.