Как гарпии ведут в логово тьмы, так слепые шествуют в царствие неведения.

Яркий свет. Мою обитель заполняют взгляды прошлого, испепеляют мое спокойствие и тишину. Не скрыться, он проник вглубь разума, органы наполнились тяжелым воздухом, все горит. И не найдется в этом мире рук, которые снимут жжение, помогут снова обрести мимолетные секунды гармонии. Успокойте же бурю, что под действием тепла солнечных лучей, взбушевалась и мечтает прорвать оборону покоя. Я скрутил свое тело, как сжимал бы кулак, желая раздавить мелкое насекомое, которое имело глупость опуститься на ладонь. Исчезни, не желаю видеть свою немощность, луч пронизывает предметы в комнате, желая найти меня, убить, проткнуть кинжалом остаток моего призрачного Абсолюта. Пусть же он застынет! Нет, я не готов увидеть свою обреченность.
Как яркий враг проник в мою тьму? Истерзал ее и рассеял, как святость уничтожает древнюю магию. Может частицы моего организма и стремятся пройти сквозь священный огонь, обрести искупление, вновь занять место среди людей, стать частью механизма. Но пока разум со мной, не проберется смута, мой путь к вознесению ясен лишь мне. И угнетение, пробравшееся в дом, будет повержено. Только как? Заслонить окно плотной тканью было бы слишком легко. Нечем закрыть портал в мир наготы. Спрятаться-единственный вариант. Забираюсь под кровать и пересчитываю пальцы. Я не вижу рук, блаженная улыбка отметиной прижалась к моему лицу. С закатом завоеватель уйдет, как исчезает всякий кто узнает.
Подождать еще немного, скоро увидимся моя безликость- незрячая госпожа Тьма.

Моя суть погибла вместе с тобой. Первое тепло, которое я получила, исходило от твоего тела, пахнущего лавандой и жасмином. Приторный вкус твоих губ, которые каждый вечер были погружены в агонию страсти, в танец порока. Ты знала что любовь наша запретная, за такое Господь покрыл огнем просвещенные общества, чтоб искоренить в будущем отголоски великого и отравляющего человеческую суть Содома. Сейчас этот великий город ассоциируется с развратом, который ты вливала в меня подобно пьянящему отборному вину, так любила смаковать его перед встречами со мной. Я была не единственной твоей игрушкой, развращению поддавались и моложе меня, но я знала, что насильно ничего не предпринимала, твои любовники сами тянулись к тебе как к матери, которой у них не было. Для социума - благородная богатая дама, забирающая детей из приютов и дающая им счастливое детство.
Для меня - королева любви, я отождествляла тебя с Афродитой, опасной когда люди не покоряются любви и благосклонной к тем, кто принимает щедрый дар, этот дар ты брала сама, когда хотела, а мы с радостью его преподносили.
Кристально чистые голубые глаза, черные волосы до конца шеи, так подстрижены, чтоб открыть твои прекрасные ключицы, подобные раскинувшимся крыльям ангела. Как я любила прижиматься к ним в порыве мечтаний о нашем совместном будущем. Белая кожа, когда-то имеющая оливковый оттенок, теперь обрела серый. Ты лежала в гробу, моя любовь, моя мать, которая любила своих детей по своему, моногамная в своих предпочтениях ты подарила нам свое сердце, как и полагает величественной царице наших разумов и жизней. Ушла так же величественно, как и тогда, когда ты увела меня с прежнего дома. Но твоя натура гедониста и погубила тебя. Слишком много курила сигар, слишком много пила алкоголя, твое хрупкое тело не выдержало, и покидая меня ты обещала, что твоя любовь будет теплиться в моем теле, стоит мне только вспомнить время проведенное в ласках и объятиях. Память оставила возможность на тех местах, на которых было прикосновение твоих губ, восстановить то тепло, ожоги данные богиней сладкого извращения.

Когда-то был человеком. Тенью, никем. До того, как меня нашел мой господин. Хоть кому-то я пришелся нужен. Грезы, составляющие жизнь ничтожества, прибыли через отворившиеся врата и навсегда засели в сердце, еще смертного меня, а после сопроводили своим мелодичным гулом до скорого конца, итога по договоренности. Мой потенциал был замечен, и жизнь чернокрылого была начата.
Приручать слабость не трудно. Мне лишь был задан вопрос, на который я ответил так, как и требовалось для обретения мечты. Теперь удел моего предела - это приглашение заблудших на празднество боли. Введение слепых в царство мучения.
Излюбленный мною седьмой круг. Верные его служанки - гарпии, подруги обреченности. Стоит мой улов непоколебимым древом, терзают его девы - птицы. Не давая даже приглушенному стону выбраться из уст, которые давно обратились корой. Руки превратились в тонкие ветви, а глаза листвой заменились. Съедена листва дерева этого, кровоточит бывший самоубийца, просит отпустить его душу, развеять в ничто. Но у кого просить, крылатых палачей лишь забавляют его мольбы. Нет жалости, законы смертных здесь не властвуют.
Верность эфемерна. Каждый стремиться повысить свой ранг, обратить братьев в пепел. Я не исключение, продолжаю распевать песни упокоения. Пусть душа блаженна будет и обретет незримый покой. Приведу к несуществующей тишине и успокоению, которое зовется страданием.

Тихо, ночь уже настала, где положен край миров?
Ты чистотой пред мной предстала,
С тобой я добр, к другим суров.
В ответ на ласки ты молчишь, не требуешь довольства слов.
Как я на смерти путь пришел, прорвав ее немой покров?
Не слышу я ударов жизни, не вижу и терзаний рядом.
Лишь запах шелкопряда, терпкий и манящий,
Поцелуй холодных губ, сладкий и бодрящий
Теплые не привлекают, слишком много страсти.
Но ты же, муза тайных грез, в моей и только власти.

После того мне словами сказала Цирцея царица:
- Все это сделано так, как и нужно. Теперь же послушай,
Что тебе я скажу и что тебе бог сам напомнит.
Прежде всего ты сирен повстречаешь, которые пеньем
Всех обольщают людей, какой бы ни встретился с ними.
Кто, по незнанью приблизившись к ним, их голос услышит,
Тот не вернется домой никогда. Ни супруга, ни дети
Не побегут никогда ему с радостным криком навстречу.
Звонкою песнью своею его очаруют сирены,
Сидя на мягком лугу. Вокруг же огромные тлеют
Груды костей человечьих, обтянутых сморщенной кожей.
Мимо корабль твой гони. Залепи товарищам уши,
Воск размягчив медосладкий, чтоб их ни один не услышал
Спутник. А если ты сам пожелаешь, то можешь послушать.
Пусть лишь товарищи, руки и ноги связав тебе крепко,
Стоя привяжут концами тебя к основанию мачты,
Чтоб наслаждаться ты мог, обеим внимая сиренам.
Если ж ты станешь просить и себя развязать им прикажешь,
Пусть они еще больше ремней на тебя намотают.
После того как сирен товарищи сзади оставят,
Дальше тебе ни за что говорить я не стану, какую
Выбрать дорогу тебе. Умом своим собственным должен
Это решить ты.

~ Гомер, "Одиссея "

Вы говорите, что тяготеть к статуе - греховно. А чего тогда я должен желать? Одарить чувствами какую-нибудь мадмуазель, любящую утренние прогулки и попивать мятный чай на веранде, ожидая моего пробуждения? А потом Господь одарит нас благословеньем и пошлет дитя. Растущая новая жизнь изуродует тело, когда-то столь миловидной и юной уже мадам. Такого счастья не желаю! Хочу видеть лишь свою первую любовь, всегда молодую и прекрасную.

О, Ария, я буду для тебя Пигмалионом. Помню как ты позировала мне. Мраморная королева.
Злая судьба забрала тебя в царство теней и вечного сна. Мягкость черных волос с аспидным отливом будет терзать раз за разом мою память. Красива как Венера, для меня ты ею и была.
Сейчас не даешь той теплоты что раньше, упругость кожи и россыпь густой шевелюры заменил гладкий камень. Целую тебя, но ответа нет. Самая бескорыстная и чистая любовь. Дарю тебе объятия и пою серенады, перста твои украшаю золотом, но все это не может в полной мере окупить мою вину. Достаточно ли я скорблю чтобы вспоминать? Или ты прежняя уже исчезла, а новая - холодная прельстила больше?

Слова, виновники печали
Окутали вуалью нас.
И как не слышно было раньше
Повсюду был свободы глас.
Спасти нас всех она пыталась,
Но неудачу потерпев,
Совсем одна теперь осталась
Так и открыть всех не успев.
Заточены в темнице мнений,
Клетке тесной и гнилой
И никаких уже умений
Мы потеряли голос свой.

Вожделение. Страх и отчаяние. Букет чувств. Когда впустил тебя я в свой Эдем? Что заставило меня покориться? Резкий нрав или слова, которые выстрелами Артемиды поражали мое сердце раз за разом? Цвет несуществующего, его нельзя потрогать, по сему и описать нельзя. Сладость от осязания его, ощущение оставленного следа на коже. Где проходил взгляд тысячелетия распускался невиданный цветок межрасовой любви. Даже если бы она была взаимна, мощь пронзающая твое тело не смогла бы сдаться, признав поражение. Отождествлял меня со светлячком. Что дарит радость глазу, но всего лишь насекомое. Глупое. Боль не существует, а лишь насыщение. Как сирены, пленяющие моряков дарят им смерть. Так подарил ее мне ты. Ощутить прикосновения и сдаться. Двадцать к двум тысячам. Двое, младенец и полубог, решающий его судьбу. Проник в мой разум. Вода прошедшая сквозь пальцы. Улыбка, оставила следы на коже. Твоя ладонь вечным отпечатком на груди раба, почитателя.

Обитель тьмы, мой уголок
Гостей не жду, пусть и встречаю
Улыбка меркнет, есть в ней толк?
Заинтересован, но скучаю

Эфемерная подруга,
Молчалива и грустна
Есть ли у меня недуга
Все же это неспроста?

Может и раскрыть все карты
Спрятаться как и хотел
Но надежды вашей акты
Убегал, но не успел

Рядом, но и нет меня
Нужно кончить все быстрее
Но пока-что нет огня
А отчаяние остреет.