REDHEAD

В этот момент лежали два существа,

В голове слова-"два божества"

Согласные на все вещества,

Готовые на многие деяния.

Их личная свобода снимает душевные одеяния,

Пороки-основа их бытия,

А счастье-наркотического вещества прибытие!
Писать и думать без него невозможно,

Поэтому я сдохну от этого, возможно.

Буду гнить и разлагаться,

А какой-нибудь пидорас будет смеяться

Над беспомощностью и бессилием

Моего состояния тела и души.

Он вверх будет подкидывать ошметки новогодней мишуры,

Но все это грусть мозговой чепухи.

А так, в этот момент, лежат два божества,

Ну как божества-обычные существа!

хочется проснутся только с одним человеком..и когда это пономаниешь, так грузлно на душе, но в то же время так радостно"

В последнее время мне надоело, что мне пишут: "ооо ты столько крутой музыки слушаешь: 3"….вашу ж мать я еще поговорить люблю!

хочу чистого секса, а он возможен только по любви…пусть каждое прикосновение будет убивать, а каждый поцелуй резать душу

кто из вас в питере живет?вот мне интересно

опять в свободном полете

мы разочеровываемся в людях и убиваем всем дерьмом себя…

я хочу убить человека, я хочу сама сдохнуть….

почему меня так сложно понять?????

https://aleila.ru/about/
Вот я бы вместе с ЛСД с ними поговорила бы

В этот момент лежали два существа,
В голове слова-"два божества "
Согласные на все вещества,
Готовые на многие деяния.
Их личная свобода снимает душевные одеяния.
Пороки-основа их бытия,
А счастье-наркотического вещества прибытие!
Писать и думать без него невозможно.
поэтому я сдохну от этого, возможно!
Буду гнить и разлагаться,
а какой-нибудь пидарас будет смеяться….
над беспощадностью и бессилием
моего состояния тела и души.
Он вверх будет подкидывать ошметки новогодней мишуры,
но всё это меланхолия мозговой чепухи!!!
А так, в этом момент, лежат два божества,
Ну как божества-просто два существа!

Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Был я весь - как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.

Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.

Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.

Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил.
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.

Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали…
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Вы помните,
Вы все, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.

Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел -
Катиться дальше, вниз.

Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.

Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несет нас рок событий.

Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь,
Корабль в плачевном состоянье.

Земля - корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.

Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.

Тогда и я
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.
Тот трюм был -
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.

Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.

Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий…
.. . . . . . . . . . . . . .

Теперь года прошли,
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!

Сегодня я
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был
И что со мною сталось!

Любимая!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.

Я стал не тем,
Кем был тогда.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.

Простите мне…
Я знаю: вы не та -
Живете вы
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.

Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
Сергей Есенин.

1924

Альмодовар — обычное испанское мыло, где Педро ищет Пенелопу Круз, но влюбляется в Хулио.
Пазолини — элегантное артхаусгейпорно нон-стоп под музыку Энио Морриконе.
Ларс Фон Триер — люди ебутся под Вагнера, снимает это оператор с синдромом Паркинсона. в этом даже есть смыл. но к сожалению его знает только Фон Триер.
Бертолуччи — коммунисты, буддисты, ебля.
Ингмар Бергман — дохуя серьёзных шведов с серьёзными проблемами. все очень напряжены. вы выходите покурить.
Антониони — боль, отчаяние, безысходность. и ваш суицид на 15 минуте фильма.
Гас Ван Сэнт — школьники, оружие, бутираты, страх и ненависть в столовке.
Тарковский — главные герои долгих 2 часа в декорациях пост-апокалипсиса или космической оперы ищут смысл, находят его, понимают, что его на самом деле нет и охуевают от радости.
Дэвид Линч — отец убийца. да.
Гринуэй — голландский абсент, 28 тысяч диалогов и труп на ужин.
Кустурица — отличные клипы для Бреговича.
Тони Гатлиф — косплэй на Кустурицу.
Такеши Китано — якудза, насилие, кровь, полицейские. это точно артхаус?
Аки Каурисмяки — депрессия, судьба, обречённость, весь фильм кто-то бухает. к середине фильма и вы тоже.
Джармуш — лёгкие и спокойные путешествия в свои воспоминания погружают вас и героя фильма в глубокий сон.
Русский артхаус — …

(с) Noirdor Methos