египет 09

очарован девушкой, которая страстно влюблена в другого?

ничего страшного, у меня есть план. смотри: ты хочешь ей завладеть, а она у его колен. все просто: завладей им. охмури объект ее страсти.

чтобы завладеть замужней женщиной, можно завоевывать не ее саму, а ее мужа. она бесконечно его любит. представь: обаять его, чтобы быть выше, чем она. нет, в этом нет никакой гомосексуальности, наоборот! тебе всего лишь надо украсть у нее самое дорогое. это обходной путь: стать королем, управляя действующим правителем. нет необходимости иметь формальный статус. перешагни через свои вкусы, чтобы утолить свой мерзкий голод собственника. целуй, целуй, целуй. укради.

Не бывает "красивых, но тупых". Тупые всегда мерзкие: противный взгляд, вульгарный вид. В шесть лет я завидовал президенту — думал, что ему везде дают бесплатную колу. Я и сейчас так думаю, но это как-то неправильно.

бараны на улицах постоянно пристают с вопросом: "ты мальчик или девочка?". ну, знаете, выделываются перед подружками. сидел я на прошлой неделе в каком-то кафе и попросил у соседнего столика пепельницу. за столиком разговаривали два молодых человека. меня проигнорировали. я повторил, на меня наконец обернулся мужчина: "слушай, можно спросить? ты мальчик или девочка?". я совсем взбесился. третий раз за чертов месяц, а ведь я специально подстригся покороче. крайне оскорбленно отвечаю: "я девочка. меня зовут алина". мужчина сразу смутился, протянул пепельницу. я -- разобиженная принцесса -- повернулся к себе и закурил. сидел секунд тридцать, друзья снова заговорили о своем, и тут я их перебиваю, чуть ли не рыдая: "это потому что у меня щетина, да? поверьте, я пью гормоны, они не помогают! боже, да со мной ни один мальчик еще не целовался, понимаете? вы бы тоже не согласились, не так ли?". мужчина, как бы оправдываясь, отвечал, что с радостью бы поцеловал такую красавицу. я подсел. его друг закурил и стал за нами наблюдать. мы пару секунд посмотрели друг на друга взглядом, говорящим что-то вроде: "сейчас будет поцелуй" и поцеловались. танец двух страстных языков продолжался секунд сорок. потом мы еще немного влюбленно друг на друга глядели, и я прервал молчание: "может, теперь и член мне передернете?". его друг уронил сигарету на коленки и прожег джинсы. конец.

Если ты считаешь себя человеком со вкусом (я про вкус во всем: в общении, любимых книгах, в музыке, в твоих размышлениях и позициях), то, пожалуйста, никогда не говори себе так: "Я прекрасный, но что-то не хочу общаться с такими же, как и я. Они все противные снобы, очень гадкие по натуре люди. Да, интересные и начитанные, но мерзкие. Я, пожалуй, буду общаться с глупышками. Разумеется, в них есть святая простота, они очень чисты. Наверное, они даже лучше, чем я. У дураков есть какой-то свой ум, которого мне, к сожалению, понять не дано".

Ох, это ужасно. "Снизойти" до того, чтобы признать за "убогим" его превосходство -- это самое мерзкое и высокомерное, что ты можешь сделать. Не придумывай, не идеализируй, не обманывайся. На самом деле, глупые люди такие же злые, как и все остальные.

Оригинальный

Это слово не может носить положительную окраску. Оригинальным может быть только то, что когда-нибудь будет банальным, обыденным.

К искусству критерий оригинальности неприменим. Если ты выражаешь чувства, эмоции, то здесь может быть только лишь что-то неповторимое, что может быть только в тебе. Разница между "неповторимым" и "оригинальным" точно есть. Неповторимое не повторят никогда, а оригинальное станет банальным.

Когда мне говорят "оригинальный", я вспоминаю творчество Бэнкси. Кажется, в Украине образовывался коллектив, который полностью копировал концепцию его работ. Я думаю, это показывает только лишь ограниченность самого оригинала (ха-ха, игра слов).

Могу сказать, что в картинах Бэнкси есть еще и что-то неповторимое -- сам художник. Да, таких больше никогда не будет. Никогда не будет и таких, как ты. В этом и еще одна прелесть понятия "неповторимый" -- оно применимо ко всему; оно вечное и абсолютное.

Сегодня ты оригинальный, а завтра банальный. Фу, как противно.

Хорошо, что, на самом деле, повторить тебя нельзя.

ноль всегда счастливый: его ничто не искушает, он нигде не существует. ему не нужны степени -- в этом нет смысла.

миллион всегда несчастен: миллиард ушел далеко вперед, потому миллион постоянно нуждается в умножении.

важно понимать, что такое настоящий ноль. у вас нет денег? это вовсе не ноль! ноль должен существовать в пустоте. если у вас нет денег, но есть пара рук, то получается так: "2+0=2". абсолютный ноль обязан находиться в пустоте. он находится в вечности; на него не действуют никакие силы, а две руки легко могут превратиться в одну. только вечность может дать счастье. пожалуйста, стань нулем.

Звали попа Мелетий. Он очень старался быть добрым. Только это плохо удавалось ему, потому что он был очень обидчивый. Заведёт тихим голосом сладковатую беседу о том, что все мы должны нежно любить и друзей и врагов, и вдруг позеленеет от злости:

— Как вы смеете смеяться надо мной!

есть мнение, что нужно любить жизнь так, чтобы ценить в ней все ее страдания и радости.

это, конечно, так, потому что, утоляя голод, мы хотим скорее проголодаться, чтобы потом поесть еще. голод, насыщение, голод, насыщение. все прелести нашей жизни.

из этого выходит, что ненависть стоит там же, где и любовь. я говорю не о любви "ко всему", эта любовь ждет нас после смерти, когда не будет потребности в насыщении. именно страстная любовь совсем не отличается от ненависти.

я хочу забиться в вакуум, чтобы лишить себя всего. я хочу добиться невероятных успехов, чтобы быть счастливчиком на этой планете. одно другому не мешает, так как в первом случае говорит моя душа, а во втором кричит вся человеческая природа.

ее я хочу поместить в кипяток так же, как хочу радости себе. я желаю удачи ей, когда сам готов залезть в кипяток. между любовью и ненавистью нет никаких шагов, я не способен ненавидеть ту, которую не люблю.

получается так: я ее люблю, презирая свою природу, а ненавижу в желании хорошо жить.

дело в ревности, в страхе за то, что у нее могут быть мысли не о тебе. одна жизнь на двоих -- это ценность семьи. ты не ревнуешь, не сомневаешься.

"Христос говорил нам: Что жена должна покоряться своему мужу, так же как Богу. Так же как Христос это голова церкви, так и муж -- голова своей жены. Я отдаю себя тебе."

одна жизнь на двоих. после этой клятвы все переворачивается: ты ненавидишь ее, когда ненавидишь себя, с любовью соответственно. теперь все на одних плоскостях.

потому пропадает страсть: все чаще мы себя любим, а не ненавидим. есть примеры, когда за женщиной шли всю жизнь, потому что та отказывала. без уверенности любовь идет в красках ненависти.

в браке страсть возможна, когда любящий вечно ненавидит самого себя, тогда он может ненавидеть и жену, как что-то свое, родное.

я часто думал о том, как давать деньги тем, кто просит милостыню.

это страшно. меня как-то попросила симпатичная, но немного потрепанная жизнью девушка. я дал, но позже меня терзало ужасное чувство. кошмар, как же приятно дать денег девушке! тебе кажется, что твое положение во всем лучше, чем ее.

черт возьми, каким образом я могу дать денег? что значит "дать"? выходит, они у меня есть, да? получается, я их словно благосклонно вручаю? режущее чувство своего великодушия. не знаю, как от него отделаться.

тут важно понимание того, что эти деньги вовсе тебе не принадлежат. ты ничего не жертвуешь, ни от чего не отказываешься. они ничьи.

боже, дать деньги -- это очень трудно. нет, мне не жалко, не в этом дело. я боюсь, что из этого выходит, что моя жизнь лучше, что я должен помочь. нет, это страшно, давайте не будем делить. все люди ужасны, все люди прекрасны.

я даю. даю, стараясь не пересчитывать. мне одна девочка призналась, что всегда боится дать мало. это же так просто -- отдавай все, что вытягивается из кармана, не пересчитывай. ты не можешь дать много, или мало. ты не можешь дать ничего. у тебя нет ничего. ты тут не при чем. ты не отдаешь, а передаешь.

могу тебе подсказать, как почувствовать всю дикость земного счастья. задержи дыхание ровно на минуту, терпи, не давай себе дышать. теперь расслабься и дыши, глотая этот кислород, удовлетваряя свой вечный голод. это плен, это твой плен. ЩААААСТЬЕ!

привет, раб! а если бы кто-то тебе перекрыл кислород?это же вполне возможно.
это априори зло, потому что вечно ты дышать не будешь.

я писал уже о счастье, много писал.

напишу о суциде, но тут уж стоит еще раз задеть тему счастья.

мы не можем всегда владеть этим самым "земным счастьем", да?

тут даже думать нечего, мы не сможем удовлетворить все потребности, а они постоянно появляются. а если нам рукой кислород перекроют -- какое тут счастье?

"земное счастье" -- это, можно сказать, счастье гуманиста. занимайся искусством, наукой, любовью, карьерой, кушай, покупай, продавай -- это счастье. и тут, мне кажется, не нужно придумывать деление, идеализировать что-то земное не стоит. это не совсем нигилизм, нет. действительно, все в мире сводится к тому, чтобы удовлетворять наши потребности любого рода. будь они естественными, или духовными, их удовлетворение дает нам ощущение гармонии, довольства бытом. психологическое удовлетворение. одного белорусского поэта как-то спросили, что такое счастье. он ответил что-то вроде: "не знаю. иногда обнять жену, иногда выкурить сигаретку, иногда, может, написать стихи". все это дает нам покой, это правда. все одно.

я чувствую несправедливость этого мира, когда в нем есть хоть одна женщина, которая не сможет иметь детей. значит, даже самое "высшее" счастье, на самом деле, зло. зло искушает, не может быть вечным. все злое у нас.

но еще больше я не могу понять счастья православного. счастье в смирении, счастье "здесь и сейчас". оно просто не может вступать в синтез с земным. это что-то доброе и вечное, к чему стоит стремиться, но невозможно достичь, пока целыми днями ты занимаешься тем, что ешь, удовлетворяя естественную потребность. и тут мало просто лишить себя комфорта, отправившись, например, жить в лес, чтобы потерпеть "лишения". это как если бы насильник сказал: "пора вставать на верный путь. теперь я буду нападать только на страшненьких." потребности никуда не исчезнут, ты будешь кушать, будешь продолжать гнить в бытовухе.

мне кажется, есть выход. нужно просто перестать есть, это первый шаг на пути к доброму и вечному. ты лишаешь себя бытовухи. абсолютно. не по-детски, просто выкинув айпод по пути в глухую деревню, а полностью. и это верный шаг на пути к вечности. вечность -- это всегда добро, а что-то, имеющее конец -- всегда зло в своем искушении и непостоянности.

ты лишаешь себя удовольствия от удовлетворения, для тебя открывается что-то новое. тебе дают шанс. тебе вечность дают. нет, это не суицид. ты сознательно перестаешь есть, лишая себя бытового счастья. и через пару недель тебе помогают. ты не дышишь, тебе воздух уже не нужен. и не имеет значения, веришь ли ты в рай. это и есть рай. тебе ничего не нужно.

Лучшей иллюстрацией вредного влияния критики может служить отношение ее к Бетховену. Среди часто по заказу, второпях писанных бесчисленных произведений его есть, несмотря на искусственность формы, и художественные произведения; но он становится глух, не может слышать и начинает писать уже совсем выдуманные, недоделанные и потому часто бессмысленные, непонятные в музыкальном смысле произведения. Я знаю, что музыканты могут довольно живо воображать звуки и почти слышать то, что они читают; но воображаемые звуки никогда не могут заменить реальных, и всякий композитор должен слышать свое произведение, чтобы быть в состоянии отделать его. Бетховен же не мог слышать, не мог отделывать и потому пускал в свет эти произведения, представляющие художественный бред. Критика же, раз признав его великим композитором, с особою радостью ухватывается именно за эти уродливые произведения, отыскивая в них необыкновенные красоты. Для оправдания же своих восхвалений, извращая самое понятие музыкального искусства, она приписывает музыкальному искусству свойство изображать то, чего оно не может изображать, и являются подражатели, бесчисленное множество подражателей, тех уродливых попыток художественных произведений, которые пишет глухой Бетховен.

И вот является Вагнер, который сначала в критических статьях восхваляет Бетховена, именно последнего периода, и приводит эту музыку в связь с мистической теорией Шопенгауэра, столь же нелепой, как и сама музыка Бетховена, — о том, что музыка есть выражение воли, — не отдельных проявлений воли на разных ступенях объективизации, а самой сущности ее, — а потом уже сам по этой теории пишет свою музыку в связи с еще более ложной системой соединения всех искусств. А за Вагнером являются уже еще новые, еще более удаляющиеся от искусства подражатели; Брамсы, Рихарды Штраусы и другие. 

Есть такое понимание счастья, как отказ от всего. Счастье правосланое, оно идет непременно через лишения.

Есть понимание социума. Это вечное удовлетворение своих амбиций. У человека в природе потребности, их удовлетворение приносит приятное чувство, заполняет внутреннюю пустоту. Потом нужно еще, природа наша вечно голодная. Это счастье никак не вяжется с православным понятием, потому что оно искушает, оно не может быть вечным. Оно стоит за заблуждениями, мнимыми идеалами. Нам кажется, что между новым автомобилем и сигареткой есть разница, а, на самом деле, она ничтожна -- суть в удовлетворении психологической потребности.

Понятно, многих это не устраивает. Люди стремятся к счастью через лишения. Отказ от всех плотских удовольствий. Знакомый мой подруги уехал жить в лес.

На самом деле, тут есть парадокс. Знания, мудрость, прочитанные нами книги -- это тоже амбиции. Лес -- это тоже где-то далеко. До него еще добраться надо. Это все опять же пахнет достижением чего-либо. Не машины, конечно, но некоторой "Великой мудрости". На самом деле, человек, отдавший все, чувствует за собой превосходство. Это превосходство того же характера, что и превосходство человека, поднявшегося по служебной лестнице. Это не то самое святое счастье "Здесь и сейчас".

У тебя может ничего не быть, но у тебя есть, например, ноги. И вроде как ты уже богаче, чем многие. Тебя должна мучить совесть? Ты уже в лесу! Отрубай ноги, да! Лишения, лишения!

Ты кушаешь эти свои грибы, ты же не лишен всего. Зачем лишаться чего-то, но не всего?

Смирение при жизни -- обман. Мне кажется, смирение -- это такой момент освобождения. Это не может быть доступно человеку. И это повод полюбить смерть.

Понимаешь, я вбила себе в голову — и никак не могла выбросить, что колледж —это еще одно фальшивое бессмысленное место в мире, созданное для собирания сокровища на земле, и все такое. Бог мой, сокровище — это и есть сокровище. Ну какая разница: деньги это, или культура, или просто знание? Мне казалось, что все это — одно и то же, стоит только сорвать обертку — да так оно и есть! И мне иногда кажется, что знание — во всяком случае, знание ради знания — это хуже всего. Это самое непростительное, я уверена.

Да и вообще, всякая откровенная исповедь всегда попахивает гордостью: пишущий гордится тем, как он здорово преодолел свою гордость. Главное, надо уметь в такой публичной исповеди подслушать именно то, о чем исповедующийся умолчал. В какой-то период жизни (к сожалению, обычно в период успехов) человек может Почувствовать В Себе Силу. Сознаться, что он сжульничал на выпускных экзаменах… А может, настолько разоткровенничается, что сообщит, как с двадцати двух до двадцати четырех лет он был импотентом; но сами по себе эти мужественные признания вовсе не гарантируют, что мы когда-нибудь узнаем, как он разозлился на своего ручного хомячка и наступил на него.