И раз, и два, верёвка!

Привет хиккам.

Прежде чем рассказать, кто я такой на самом деле, позвольте мне немного поныть.

Ну, знаете, я прочёл где-то с полтинник ваших историй, вашего "хикковства" (простите, я не знаю, как это ещё назвать), то, что вы терпите и что чувствуете.

И где-то глубоко во мне зарождаются странные пародии на чувства, похожие на "желание помочь (показать, что вы не одиноки) ", и какое-то… как будто находишь родственную душу. Или когда любишь брата. Или когда заводишь кота. Не поймите меня неправильно, это не совсем чувства, а их едва слышный отголосок, еле заметная прозрачная их тень.

Я бы хотел побыть рядом с вами хоть немного, попытаться разогреть ваши души, обнять вас и увидеть вашу искреннюю и тёплую улыбку. Но вы же возненавидете меня (я бы так и сделал) - потому что это только "хотел бы". Разумеется, сделать этого я не смогу. А просто тырнет-переписочка не катит. А ещё можете ненавидеть меня за то, что, представьте, если б я вас попытался осчастливить, и у меня что-то вышло, и ВДРУГ желание моё рассеялось, как песчинка на ветру, и я пошёл к другому хикке. А вы опять в одиночестве забываете, как улыбаться.

Но я же хотел ныть. Итак, мне тоже бывает до отвратительности одиноко. Я тоже хочу целыми днями сидеть в своей личной квартире с котом, тырнетом и книгами. Я тоже люблю тян2D. Я тоже задрачиваюсь в ВН. Я тоже смотрю аниму и читаю мангу. Я тоже люблю юри и яой. Моя мать тоже беспрестанно капает мне на мозги. Я тоже проёбывал учёбу из-за того, что мною владел страх. Страх посмотреть на всех этих людей, и увидеть взгляды, обращённые к тебе. Меня тоже чморили. Я тоже ненавидел лютой ненавистью всё пьяное быдло. Я слаб, чтобы сдохнуть, но и не полон сил, чтобы жить. У меня нет никаких жизненных целей, позиций, твёрдых убеждений. Я хочу вылезти из своего тела и быть сгустком чувств, снов и мечт. Я часто сомневаюсь в реальности происходящего.
Но между нами есть огромная чёрная пропасть, именуемая "разницей".

И за эту разницу, милые мои хикки, я вас и уважаю.

Я тот, кого вы ненавидете. Хоть я и говорил с самого начала о ненависти, но тут немного другое дело.
Я - жуткий лицемер. Я - отвратительный трус. Я - то самое пьяное быдло.
Вы - одиноки, и совершенно того не страшитесь, принимая своё одиночество как единственного и верного друга. Я - одинок, и собираю вокруг себя людей, до паники напуганный этим одиночеством. Я общаюсь с этими людьми. С этими говнарями и тупыми пёздами. Они непременно же думают, что я их друг. Ведь я смеюсь над их шутками. Я хожу с ними бухать. Я могу угостить их сигареткой. Мы можем вместе "пыхнуть". Я могу угостить их тортиком. Я могу выслушать тошнотворное "блиииин, он меня бросил, теперь у меня нет смысла жить, пойду вскрою себе вены, ты уже начинаешь меня останавливать?", или не менее тупые разговоры о моде и о "брутальных мущинах". Я могу как-то постараться их успокоить, что-то посоветовать. Когда некоторые женские особи умудряются в меня влюбиться (а самочки мои обычно в тырнетах), я не отвергаю их, и не разбиваю сердца, я принимаю их и изображаю из себя великолепного принца, для которого ТЫ ЕДИНСТВЕННАЯ (одновременно это слышит тян три). Я трахал женщину пальцами, и целовался с женщинами и мужчинами, хикканы. И во всех случаях мне хотелось блевать своими внутренностями, и чтобы первым отвалился язык. Я так боюсь этого одиночества, что со всеми я "анянямимими", а наедине с собой я шепчу сквозь стиснутые зубы, как я их терпеть не могу. Я любил. Искренне и чисто любил. Потом она ушла, шли годы, а я прогнивал всё это время. До меня вдруг дошло, что, быть может, я и не любил, а обманывался? И так каждый раз. Я вечно пытаюсь себя обмануть. Всегда: это точно любовь, это точно твой приятель, ты всё ещё жив, ты всё ещё способен чувствовать. Каждый раз. И каждый раз я убеждаюсь, что это не так. И меня так от себя тошнит, от себя, ёбаного жополиза, боящегося одиночества, от этих тупых мразей вокруг, и от родителей (простите, я не должен так говорить о вас, но я здесь решил выблевать всю правду, знайте), которые хуярят водку через день, отчего мать превращается в истеричку в слезах, а отец - в ирода народного, от этих жирных тварей, жалующихся на жизнь, включая себя…

Меня от этого тошнит. Я это всё ненавижу. Но остановиться не могу. И ненавижу себя от этого ещё больше. Ненавижу, что не могу привыкнуть к одиночеству. Ненавижу, что ною сейчас. Ненавижу, что думаю, что одинок. Ненавижу. Ненавижу. НЕНАВИЖУ.
И эта ненависть, тупая и беспощадная, заменила мне всё. Чувство отвращения и ненависть - вот что постоянно меня окружает.

Вот, что чувствуют те, кого вы так не любите. Мы слишком слабы, чтобы принять не таких, как мы. Мы слишком тупы, чтобы принять горечь и отчаяние. Мы слишком заполнены ненавистью, чтобы любить. Мы слишком боимся одиночества, поэтому жмёмся к толпе и тупеем ещё хуже.

Аминь.

И вот, спустя две паршивых недели, я снова здесь вещаю свои унылые заметки. Ах, только моего гнусного голоса не хватает. Радио-урод. Было бы в самый раз.

Появилось не менее паршивое ощущение, что я расстался со своей жизнью давно и надолго. И расстался, знаете, так с перчинкой: послал её к псам адовым, чтобы разодрали её в кровавые клочья, чтобы она пеклась после смерти в аду, ни на секунду не оставляемая адскими огнями; швырнул ей в морду вазу, которая на её же морде и разбилась, покорёжив всю физиономию; избил, как следует, и выгнал из дома в один отвратительный день, заволочённый чёрными тучами и укрытый серым леденящим снегом. Ну, кто бы после этого ко мне вернулся? И она меня никогда не простит, эта жизнь. Она была слишком беспечна, весела и легка, чтобы снова прийти ко мне. А я слишком устал, слишком зол и всклокочены все тайные уголки моей души, чтобы нам снова спеться. Она теперь где-то в другом месте, у какого-то другого человека, и я бы солгал, если бы вздумал искренне пожелать удачи и ей, и тому человеку, у которого она оказалась.

Я по-прежнему нахожусь меж двух огней. Я ненавижу себя порою за то, что во мне не осталось былого меня. Ненавижу себя за то, что я так часто об этом разглагольствую. Ненавижу себя за то, что во мне есть силы ненавидеть ещё кого-то, причём тех, кто не причинил мне, по сути, никакого вреда. Ненавижу себя за то, что я себя ненавижу. Ненавижу себя за то, что не могу отдавать должное кому надо; благодарить, кого стоило бы; общаться с кем нужно; исправляться, когда уже на такой ступени возраста; работать, когда мне лень; засыпать, когда положено; делать что велено; быть как добропорядочный гражданин и делать всё, что делают остальные добропорядочные люди. Но я же, вместо этого всего, просто делаю, как перекати-поле: я тупо валяюсь, и ветер уносит меня в разные стороны, в которые ему вздумается. И за это я себя тоже ненавижу. Я сижу, делаю вид, что что-то узнаю, в чём-то начинаю лучше разбираться. Я делаю вид. И иногда я понимаю это, а иногда свято верю в то, что это принесёт мне пользу когда-нибудь. И это ещё один повод для ненависти. Я ненавижу, что я слишком большое внимание уделяю тому, чтобы не выглядеть уж совсем безденежным. Ненавижу, что мне приходится вечно зашивать и латать свои вещи, которым уже по несколько лет. Ненавижу себя за то, что я так люблю разводить воду в словах, тупо сидеть, и писать всякую ересь, которая никому не нужна. Ненавижу себя за то, что я никому не нужен, и за то, что я никак не могу это, блядь, признать, и смириться с этим! Ненавижу себя за чувство собственной значимости, хоть и знаю, что я не значу абсолютно ровным счётом ничегошеньки! Но по-прежнему чувствую глубокие уколы, когда задевают моё самолюбие. Ненавижу себя за то, что я не могу определиться в жизни. Да и не знаю, хочу ли этого так сильно на самом деле. Ненавижу себя за то, что я не могу твёрдо и жёстко сказать «нет», и вечно убегаю. Ненавижу себя за то, что мило улыбаюсь в лицо людям, от которых иногда меня блевать тянет. Ненавижу себя за то, что в некоторых людях бесстыдно ищу для себя выгоду. Ненавижу себя за то, что так и не могу определиться с профессией, которая бы мне нравилась. Я ненавижу себя за то, что частенько… я стал видеть в зеркале отражение чужого человека. Смотреть на свои руки и не в силах понять, что они – мои. Смотреть на своё лицо и не верить, что оно принадлежит мне. И ненавидеть. Каждый день. Ненавидеть своё отражение, своё тело. Ненавидеть большинство из того, что меня окружает. Я ненавижу, и это всё, что осталось во мне от жизни. И мне это нравится. И за это я себя ненавижу. Мне нравится не распускать слюней и верить в розовых пони, мне нравится постоянно скрежетать зубами.

Но с другой стороны, меня это убивает окончательно. Я не хочу так. Я хочу вернуться в прежнюю жизнь, полную положительных эмоций. Полную вообще эмоций. Любых. Полную жажды жизни. Мне никогда не забыть этого.
- Ты что, влюбился?
- Я постоянно влюблён.
- И в кого же?
- Ни в кого, а во что. Я влюблён в свою жизнь.

Так весело, что хочется рыдать. Мне бы быть влюблённым сейчас хотя бы в человека…
Я устал.

Я просто хочу, чтоб моя мама была дома.

Неужели я многого прошу?

О, это гнедущее чувство, когда в один день узнаёшь, что в тебя влюблена твоя лучшая подруга; когда человек, с которым вы не сошлись в жизненном пути и разошлись по разным тропинкам, разбередил твои нежные воспоминания, пытаясь начать бессмысленный разговор; и когда на тебе сорвался незнакомый невротик, перед которым ты собирался выставить себя "умнее, чем это стадо, и обозвал тебя безмозглой дурой… Да. Такое со мной случается впервые (количество столь неприятных моментов в один день).

И, ах да, та премилая леди перестаёт казаться тебе милой, и даже вызывает долю раздражения… Тогда, конечно, я, как человек, рождённый под покровительством Марса, искренне хочу задушить к чертям всех, кого встречу, но, увы, как трусливая и воспитанная сволочь, я пишу всё это в свой уютный бложик, мысленно чертыхаясь.

Ненавижу себя.

Если бы мне захотелось развратную дрянь, я бы обязательно её нашёл. Но когда я прихожу к вам, юным и чистым девам, почему вы обращаетесь в шлюх Асмодея?

Когда претендуют на свободу (на моё святое и драгоценное), хочется не то, чтобы вежливо указать на то, что Вы, милейшая, крылья мне отодрать собираетесь, а просто прийти в бешенство, взять за волосы и сделать эту "милейшую" своей собственностью.

Смотрите: частная собственность людям так же дорога, как и мне свобода.

А теперь представляем: я приковал Милейшую цепями к стене. Она целыми днями торчит в моей комнате. Я делаю с ней всё, что хочу. Моя собственность, получается? Получается, так. И тут наносит мне визит какой-нибудь мерзкий тип и начинает ласкать мою Милейшую. А? Как Вам? Покушение на частную собственность.

Та же вкусность и с моей свободой. НЕ ЛОМАЙ МНЕ КРЫЛЬЯ. Даже не трогай их, не прикасайся, ты ведь их испачкаешь! Одно твоё прикосновение на них и всё, ужас, на МОЕЙ белоснежной свободе останутся ТВОИ жирные отпечатки твоих грязных рук! Если я принимаю тебя, это ещё не значит, что я готов, как ты, отдавать своё сердце неизвестно чему. Меня полностью не знаю даже я сам, но я имею представление, что за гниль у меня изнутри, и я, кстати, предупреждаю тебя об этом с самого начала.

А ты мне уже сердце своё на сковороде "тефаль" поджарила, предварительно разрезав его на кусочки, сделала гарнир, и сердечко-то приготовлено как я люблю, с хрустящей корочкой. Конечно, я ОЧЕНЬ не против его сожрать, но только ты ведь потом ноешь, что якобы это Я у тебя сердце отобрал и вообще, бедная ты несчастная.

Я, скотина, прямо из груди у тебя вырвал эту уродливую мышцу, ты сопротивлялась, но я с удовольствием поглотил его в один миг.

Круто, а?

А ведь ещё вот какая штука.
Я просто позволяю им греться в своих объятьях. Они все просто утоляют моё одиночество. Просто скрашивают своим ярким появлением мои скучные серые будни. А я взамен, из благодарности, дарю им своё тепло, свою ласку. Я не обижаю их, не заставляю помирать в слезах от неразделённых симпатий, я просто благодарю их по-своему и принимаю.

Бог в ваших сказках всех любил и принимал. Но его почему-то никто за это не наказывал. Его никто не старался приручить. Его не ревновали. Не присваивали. А он ведь (тоже следуя из ваших сказок о том, что он создал мир) тоже просто не хотел быть одиноким.

Ну и где ваша логика?

Я опять интересен всем подряд.

На этот раз мой великолепный природный магнетизм притянул ХОЗЯЙКУ заведения, в котором предоставляют услуги, чтобы не быть forever alone. Да, я хвастаю этим. Так как каждый находит своё утешение у них, и у неё тоже было полно различных мастей клиентов, а приглянулся я. И, знаете, мне с ней хорошо. Потому что она тянется ко мне, тянется и не претендует на мою свободу. А я, как всегда, просто позволяю ей греться в своих объятьях.