study hard, party harder

каждый человек судит об окружающих по своему, основываясь на своих представлениях и суждениях. люди, которых мы встречаем это всего лишь образы, для которых нам необходимо нарисовать характеры, а каким истинно бывает сердце, навсегда остается тайной. даже для того, в чей груди оно бьется.

Мне нравится влюбляться в незнакомых людей. Идешь по улице, и вот уже почти всю биографию составил о случайном прохожем. Правда, выдумка никогда не сходится с реальностью, может, и правда, идеальных людей не бывает?…

— Ты можешь превратиться в архангела, шута, преступника – и никто этого не заметит. Но вот у тебя оторвалась, скажем, пуговица – и это сразу заметит каждый. До чего же глупо устроено все на свете.

"Те, кто любят обниматься и постоянно шутят, - испытывают недостаток любви, внимания, одиноки и частенько становятся изгоями в обществе." - говорит преподаватель в 9:15. Неужели мне предназначена такая участь?…Не люблю я психологов, и психологию, а то, что я к психотерапевту на лечение хожу - просто совпадение. ТТ.ТТ

предсмертное хокку пилота-камикадзе

• Сначала люди всегда интересны. А потом, позже, медленно но верно проявляются и все недостатки, и всё безумие. Я становлюсь всё незначительнее для них; они будут значить всё меньше и меньше для меня.
• Я посмотрел в зеркало. Вообще-то я себе нравлюсь, только не в зеркальном отражении. Оно на меня не похоже.
• В смерти нет ничего, что можно было бы оплакивать, как нечего оплакивать в росте цветка. Что уж страшно, так это жизнь, которой люди живут или не живут до самой смерти. Они не уважают свою жизнь, они попросту кладут на нее болт. Они ее просирают. Тупые ебанаты. Они слишком сосредотачиваются на ебле, фильмах, деньгах, семье. Их рассудки заполнены ватой. Они бездумно хавают религию, страну. Скоро они разучатся мыслить и позволят другим мыслить за них. Их мозги забиты ватой. Они уродливы, уродливо говорят и уродливо ходят. Поставь им величайшую музыку веков, они ее не признают. Смерть большинства людей - мистификация. Умирать там уже нечему.
• 
  Возьмите семью, подмешайте в нее веру в Бога, приправьте ароматом чувства Родины, добавьте десятичасовой рабочий день и получите то, что нужно, - ячейку общества
• Неудачный день. И неделя. И месяц. И год. И жизнь. Будь она проклята.
• Красота - пустяк. Ты и сам не понимаешь, как тебе повезло, что ты некрасив, ведь если ты нравишься людям, то знаешь, что дело в другом.
• Я не был ни мизантропом, ни женоневистником, но мне нравилось одиночество. Хорошо сидеть себе где-нибудь в закутке, курить и попивать. Я всегда был лучшей компанией самому себе.
• Вот проблема с киром, подумал я, наливая себе выпить. Когда случается плохое, пьешь в попытках забыть; когда случается хорошее, пьешь, чтобы отпраздновать; когда ничего не случается, пьешь, чтобы что-нибудь случилось.

Привет, тёмно-бордовый лак. Привет, вечер пиццы и хоррор фильмов.

Но, наверное, меня напугал бы только японский "Звонок" в 3 дэ.

Cижу, никого не трогаю, смотрю "Разум и чувства", и тут ВНЕЗАПНО

Один из законов этого мира называется акинчана.
Это значит, что в определённый момент человек должен всё потерять, чтобы по-новому взглянуть на этот мир и на своё отношение к нему. Это способ очистить наше восприятие и сознание от иллюзии.
Господь вмешивается в нашу жизнь, чтобы забрать всё, чем мы обладаем. Хотя мы можем не понимать причин, стоящих за этим, Господь, в действительности, расчищает путь для чего-то более великого. Мы не можем принять Его дара до тех пор, пока не прекратим цепляться за то, что уже ушло. Мы часто нуждаемся в таком божественном толчке, чтобы позволить каким-то вещам уйти. Но когда этот толчок настигает нас, мы восклицаем в негодовании: «О Господь, у меня ничего нет!»
Мы должны помнить в этот момент, что всё имеет свою причину. Если Господь избавил нас от наших старых привязанностей, то Он мог решить, что наши руки слишком полны ими, чтобы получить Его благословения, которые Он готов пролить на нас. В этом наша распространённая проблема — наше сердце до краёв забито мусором и барахлом, и в нём нет места для божественной любви и вечного счастья. Поэтому иногда нам надо расстаться практически со всем, чтобы божественное могло войти в наше сердце.

"— Я — фея, — говорит она детским мультяшным голоском.

На ней розовая короткая юбочка, розовый жакетик, розовые бантики, белые гольфы, красные туфли и накладные реснички. Ее зовут Сумире, ей двадцать один, я встретила ее на улице Харадзюку. Вернее, не встретила, а специально искала: Харадзюку — традиционное место скопления радикально выглядящей и, как я надеялась, радикально настроенной молодежи. Все эти офисы. Все эти боссы. Все эти поклоны. Должен же у них где-то быть социальный протест.

— Протест? Нет, я просто одета, как фея из манги. Маме нравится мой стиль. А папа говорит, что это немного стыдно, но симпатично. А мужчинам не нравится мой стиль. Им нравятся женщины в элегантной прямой юбке. Но я буду ждать мужчину, которому понравится мой стиль.

Сложно беседовать со взрослой девицей, которая лопочет, как шестилетний ребенок, но я стараюсь:

— А друзья что говорят про твой стиль?
— У меня нет друзей. Ни одного друга, — она жестом обозначает невидимую слезку в уголке глаза.
— А на работе?
— На работу так приходить нельзя. Даже реснички нельзя. Я работаю кассиром в магазине. Кассир не может быть феей.

Банальностью будет в очередной раз подметить, что Токио — город одиночества (хотя это так). Но если фея в розовом платье и является каким-то символом, то именно одиночества, а не протеста".

На каждом углу кричат "Я никому ничего не должен", но забывают, что и им никто ничего не обязан.