— На новый год я загадала чтобы ты сдох.

Я смеюсь и она тоже смеётся, хотя мы оба знаем, что это никакая не шутка. Но мне от этого смешней.

Иногда я смотрю на её длинные кроваво-красные или чёрные ногти и думаю, что, если бы не определённые условности, она бы давно вцепилась в меня и привела в действие все свои планы, которые, уверен, строит на протяжении многих лет. Мне смешно, что она никогда их не реализирует.

Мне смешно. Я смеюсь над её судорожными попытками держать "лицо" в моменты, когда я вывожу её на эмоции. Я настолько отточил этот навык, что достаточно иногда одного только взгляда или намёка чтобы она взорвалась.

Я смеюсь не только над ней. Над всей вереницей мельтешащих тел, от которых давно не остаётся ни воспоминаний, ни имён, ни отличительных деталей. Но они не веселят меня так, как она.

Я смеюсь и извращаюсь над всем, что представляет для неё ценность. Особенно — наши отношения. Они всегда были и будут токсичными, созависимыми, агрессивными и нездоровыми, но для неё это святое, а для меня — предмет насмешек.

Мы оба знаем, что я никогда не оставлю её в покое. Не позволю ни быть свободной, ни считать себя таковой.

И мы оба знаем, что её это устраивает. Мне не нужно скрываться за маской лирического героя, непонятого обществом и оттого вынужденного скрывать свою натуру. И ей смешно, что только она видит всё что скрыто от посторонних глаз.