Прежде всего я имею сказать, что мечтаю о том, чтобы закон всецело заменил мне жизнь; угловатость образов и щуплость собственных чувств заставляют меня помышлять о полной ликвидации лирики вокруг. Чтобы структура превратилась в утренние вздохи, а административные отчеты - в заросли камышей или наоборот, чтобы имена новорожденных приобрели двузначные номера; при собственной любви к администрированию я желаю обрубить все, что мешает мне втиснуть мир в узкие рамки закона. И я люблю структуру, но до смерти боюсь математики, поскольку она отмежевывает меня от жизни и языка, к которым мною питается относительное уважение. Но математику можно не любить - важнее всего уничтожить, приплющить на корню лирическое начало, лишить людей возможности говорить выспренно и страстно и помышлять о чем-либо помимо замены сношенных ботинок на новые; и если внутри я схож с камнем, и если в моей грудной клетке то сходятся, то расходятся сталактиты нутра, то того же желаю я от всего и вся, что когда-либо попадется мне на глаза.