И полилась жизнь: жизнь порою мерзехонькая, ехидная, чуть осклабившаяся из-за угла - бездыханные дни, почти что лишенный живости и движения корпус. И пожимались холодные руки, и не было ни отчаянья, ни радости, ни истошных вскриков: все увязало в этой ушибленной, непроворной жизни, в которой не отличить было бодрствования от забытья. Но сдавалась иногда жизнь, и приходила на смену ей другая: жизнь настолько фанфаронная, настолько до мути и одури доводящая, что были в ней даже у стен рты. И хотелось лишь бежать во все лопатки, скрыться или покалечиться нарочно, чтоб больше о жизни не вспоминать - а что ты?

Но та ли это жизнь, о которой всюду говорят, та ли жизнь, достойная того, чтоб ее проживать? Та ли эта полнокровная, обновленная сила, о которой судачили на каждом углу, та ли жизнь, которую не стыдно дотащить за собой до плахи?

И всюду были люди на одно лицо, и любовь на одно лицо, чуть припавшая к сердцу и уже такая далекая - и напоминал я себе шарманку, настроенную вечно на один лад; и я кончался, а жизнь не кончалась.