Все, о чем я говорю - то несчастное подобие исподнего, половая тряпка, за которой бросается взашей выгнанный из цирка паяц в попытке покрыть оголенные чресла; начать так бесстыдно графоманить можно лишь от сильной к себе нелюбви, нежелания видеть себя таким, каков есть ты на самом деле. Вялая попытка отразить нападение, защититься: на зеркальные поверхности натыкаться нельзя - зато дозволено сыпать тирадами, вволю надругавшись над их формой и содержанием.

Следовало бы прояснить: вы вдвоем - те опустевшие людские ячейки, заготовленные для самого верного друга и любви всей жизни. Не было вас, не существовало, не ваши имена по утрам вертелись у меня на губах. Я живу хорошо, ем досыта, плавно скольжу в весне, как в плотном ватном сгустке, бесконечном забытьи. А ты мне не нужна, наверное - и, апеллируя к затертому маленькими девочками Маяковскому, что с Парижем, что без него.