Мы открываем рты, чтоб перекинуться парой фраз о вопиюще незначительных вещах, а потом молчим. Я пытаюсь подцепить ртом воздух на невидимую леску; мы с ним молчим, молчим минуту, молчим пятнадцать, а я начинаю делать вид, что его кеды - самая интересная штукенция во всей этой дрянной галактике. И мы, конечно же, уже знаем, что гробовая тишина, вставшая меж нами - вернейший вестник того, что вскорости мы пренепременно, неизбежно, обязательно споемся.