Ни желать, ни противиться; четыре слова, безвольно повисшие у губ. Возможно, они могли бы сойти у меня за девиз - я слоняюсь по улицам, я в скуке мерцаю из угла в угол комнаты блеклой тенью, я носом вспахиваю подушку и пододеяльник, образуя на них глубокие рытвины собственным туловищем. Я тщетно силюсь закрыться от мира, ищу покровительства у окружающих меня предметов - они так безбожно велики, а я так бесконечно мелок. Пропадаю, скукоживаюсь, рассеиваюсь - называйте как душе угодно.
Одной ногой, если уже не обеими, я в прошлом. Мое единственное орудие в борьбе против себя и настоящего, ощерившегося гнилой пастью - былые дни; единственное искусство, отшлифованное и доведенное мною до совершенства, возведенное в абсолют - искусство упиваться собственным прошлым.
Меня могло и вовсе не существовать: почем мне знать?
Прошлое - величайшая выходка мироздания, податливый глиняный сосуд, принимающий любую удобную мне форму; вертеть я могу его и так, и этак, где-то - умолчать, где-то - прибавить болезненного надрыва. Желаю я своего отсутствия - и меня не будет, желаю своего величия - и я уже сияю ярче тысячи светил; прошлым своим я волен путать других и путаться сам.
Тело же - удручающая кабала; порою мне хочет разорвать себе рот, разорвать напополам и себя самого, дабы сделаться хоть каплю полезней, вывернув душу и помыслы лицевой стороной к человечеству - но я и на то не способен.
Прошлое, со всех сторон гонимое заступающим настоящим, безутешно; я весь - лишь вторящие ему отголоски.