Я стоял на мосту, на очень длинном и обширном куске металла, пролегающего от одного конца Бостона до другого, сделанного руками и чертежами архитектора, который, в свою очередь, находясь в пьяном бреду, сейчас ломает нос своему товарищу по искусству, не оценившему работы Рафаэля. К слову, каждый из нас ломает нос, когда его самолюбие было задето слишком глубоко.
И что же? Поломал ли я нос кому- нибудь сегодня? Да нет, все целы и живы, полны силы и энергии для того, чтобы разработать план на еще один типичный день.
Ах нет, постойте, сегодня не такой поворот событий. Сегодня ночью произойдет самоубийство - человек спрыгнет с моста на асфальт, разобьется об него и навсегда перестанет дышать. Именно по этой причине все эти офисные крысы повыбегали поглазеть на меня.
Чисто душевно, с отвращением, я окинул толпу взглядом. Мне хотелось увидеть в ней какую - нибудь девушку, держащую на руках грудного ребенка, в глазах которой бы читалась скорбь и понимание. Ведь так вы представляете себе идеальную смерть? Над вами плачут, просят вас не прыгать, останавливают.
Нет, в них не было ничего, город съел их сердца, выел остаток плоти, окутывавшей их гнусное тело.
Кто - то из них хотел избавить меня от позора, пытался ткнуть пальцем в мою спину, пытался своротить меня в пропасть раньше времени, но я, сдержанно останавливался, смотрел на далекий асфальт и ждал сигнала, ждал, когда судьба пошлет мне милостыню и покажет мир таким, каким мне хотелось бы его лицезреть, как бы скажет: "Что же ты, дитя мое, делаешь? На что тебе твоя жизнь? "
Сброд начинает бушевать, ничего не происходит, вены их трепещут и нетерпеливо пульсируют.
Чего им? Слез? Внутренностей? Моей слабости, боли, разочарования от жизни?
Нет! Нет, вот она - девушка, на руках ее- ребенок. Она неспеша, осторожно подходит ко мне, глаза в лунном свете ее сверкают, но я не вижу их…Подойди ближе, не бойся, не прыгну, пока не услышу, что ты хочешь мне сказать.
Она идет, да, вот она - душа милосердная, душа мученицы, слезы чьи могут исцелить меня навеки от скорби, мать жизни и природы, Венера Милосская. Глаза ее теперь совсем близко и я вижу, что они полны слез, ребенок ее кричит, но ей нет до этого дела.
Я смотрю на нее, она - на меня, цветок жизни смотрит на темя убийцы, сверху, но не надменно, а по - другому…
Я слышу слово ее, как проскальзывает оно по моим ушам, как хлопает и кричит толпа, как жаждет крови она, преступая перед порогом Колизея. Собаки слетели с цепи, кошки в бешеной агонии кричат, луна ушла, небо ушло,
девушка повторила:
" Прыгай".
