Дела идут хорошо, подозрительно хорошо: в какой-то мере это меня пугает. Мне не стать ни новым Ноем, ни новым Ницше; высшая миссия погребена под "съездить к тому-то, купить билеты на что-то, покраситься в такой-то". Но крохотные, однодневные цели здорово вытягивают из, казалось бы, безвылазной тоски; полуденные стенания, ты-меня-не-любишь, ты-умерла затеряны где-то среди вечного бега по коридорам метрополитена, среди карандашей из Республики, методичек по литературе и маршмеллоу-кебабов. Вечная беготня дает какое-то ощущение невесомости, и я в какой-то степени рад. Рад плестись позади округлой девушки, глядеть на ее зад и думать о том, что лучше быть не могло. Разлеживаться на литературе, глядеть в окно на полоумных ворон и думать о том, как хорошо было бы проделать в сердце две параллельные дырочки. Чтобы оно наконец перестало сипеть, а новые чувства с гулким свистом рвались из него прочь, прочь, прочь, прочь.