Если вы когда-нибудь сломаете кость (руку там, ногу, или несколько пальцев, такое часто бывает, нот э биг диал), так вот если вдруг - то вас тут же бесконечное множество раз начнут спрашивать как это так вышло. Такой притягательный беленький гипс словно бы у людей рефлекс всем знакомой собаки вызывает - "нужно узнать откуда он у него! фас".
И хоть я никогда ничего не ломала, но уже очень давно знаю, что если вдруг - то никогда никому не скажу настоящей причины. Нет, ну посудите сами, зачем рассказывать скучное "зацепилась за поводок и локтем о бордюр", если можно столько замечательных причин придумать. Например
представляешь, был довольно-таки поздний вечер - около одиннадцати (детали тоже важны, они заставляют верить) - и я шла домой, из метро, и, уже пройдя половину пути и как раз минуя высшую школу менеджмента (она там рядом со мной), я услышала как откуда-то из-за домов, раздается музыка. То есть не та, которую обычно включают падкие до танцев, а что-то такое замечательное, вроде Баха, только намного мягче, как будто Бах, разбавленный Россини и Элгаром, понимаешь? То есть настолько удивительное, что даже не смотря на одиннадцать вечера, вполне опасные в нашем то городе, ну просто не выходило не свернуть с улицы, в бок, в междудомье. А повернув, знаешь, что я увидела? На снегу - да, да, на самом снегу, утопая в нем кривыми ножками, можно сказать - стояло фортепьяно. Черное, но не как дань детским страшилкам, ну а просто фортепьяно почему-то чаще именно такого цвета делают. За ним сидел человек в пальто, похожем на шинель - с высоким воротом, да и вообще, словно бы в той самой, которую гоголь описывал, ну ты знаешь. Человек играл эту музыку, не сочетающуюся с поздним временем, но с временем года - очень даже. И в общем я так и застыла, разглядывая странную эту картину, а человек все продолжал играть. Он меня не замечал, что не удивительно, он же сам слушал, что он играет, там не до замечаний всех подряд. Кажется, даже сама я себя не замечала. Но кое-кто, все же, заметил постороннего - меня то есть. Через, примерно, пару сотен нот (хотя черт их знает, сколько их там было, я совершенный глупец по части нотной грамоты) ко мне подошел еще один человек. На нем было что-то вроде скафандра, но слегка другого покроя, так сказать. Но лица не было видно все равно - забрало было опущено, хотя, было так темно, что я не уверена, было ли оно там вообще, забрало это. Или даже лицо. Скафандр его был эдакого серенького цвета, но с отливом каким-то, синеватым. Такого цвета художники рисуют маслом вершины гор. И вот скафандр этот подошел ко мне, и спросил, сколько я вижу здесь странных вещей. Я хотела ответить, но он попросил показать на пальцах. И я показала ему "мир", ну то есть пис, два пальца, ну ты понял. В смысле сам человек был странным, да еще это фортепьяно в снегу, где это видано. Скафандр кивнул, а потом посмотрел мне прямо в глаза (сама не знаю, как я это поняла, на нем же был скафандр с забралом, но поняла же), и начал в воздухе сжимать свою ладонь (закованную, между прочив в перчатку того же цвета что и его костюм). И я глядела на него, чувствуя, как постепенно приходит осознание, что это вовсе и не фортепьяно (чем я только думала), а гора - очень неопрятная надо признать гора строительного мусора, рамы оконные, большие коробки, которые какой-то умник выкрасил черным (да еще криво так, с разводами). И шинель из моей головы тоже выветрилась, и забавный скафандровый цвет, а музыка - все еще несомненно игравшая - так это лишь мой плеер, есть у меня там немного классики, чем я не забываю гордиться. И я глядела ему в глаза, а он все сжимал свою руку, и еще краем глаза замечала, как два мои все еще выставленных пальца загибаются назад. Только не в кулак, к ладони, то есть, а наоборот. В обратную сторону. И так это чудн ы м мне показалась, что я даже улыбнулась - не больно было ни секунды. И вот этот скафандр почти стер все мои воспоминания о фортепьяно, и почти что прислонил ногти моих двух пальцев к собственному запястью (да-да), как вдруг человек в гоголевской шинели вдруг позвал его по имени. И он обернулся, прекратив сжимать руку, и глядеть на меня. И я, вновь увидев и фортепьяно и цвет скафандра, еще разок это запомнив, кинулась назад, обратно к ВШМ. И всю дорогу до дома бежала, поглядывая на свою руку как на забавный экспонат. И, что странно, боли не чувствовала до тех самых пор, пока не позвонила в звонок, лихорадочно требуя открыть дверь. Ну и в общем потом, конечно, охи ахи, больница, гипс, и боль жуткая, конечно. Врач все удивлялся - как это я так умудрилась собственные пальцы загнуть. Но сейчас я в порядке. Только - вот напасть - никак не могу вспомнить как же тот, в шинели, назвал того, кто в скафандре.
и много чего другого, покороче, конечно, если времени нет. Тут дело даже не в гипсе тогда станет, а в том, что и из банального, скучного, мешающего писать почти наверняка (ибо левши ломают левые руки, правши правые почти всегда) перелома можно сделать историю о фортепьяно в снегу, или о том как лайка спасала тебе из-под лавины, или о том, как из под лавины ту самую лайку спасал ты.
Но только не "ой, да, зацепилась за поводок, упала".