Сижу на чужом бежевом с оранжевыми подушками диване, краем уха слушаю чужие разговоры и прижимаю к груди фаулзовского дэниела мартина с рождественской закладкой на последней странице, которой все равно забываю пользоваться и гну уголки.

И испытаваю какую-то прямо таки анормальную нежность к этой книге. И вроде бы нет в ней ничего такого, и я даже не добралась еще и до середины, но вот смотрю на обложку, слышу жужжание голосов рядом - и приятный такой холодок по спине бежит. Словно не я ее, книгу эту обнимаю, а она меня крепко-крепко держит.

Видимо, пора искать себе кого-нибудь на январь/февраль, ибо это уже клиника, товарищи.