И ты бежишь. Мы все бегаем. А скажите, давно вы, загнанные собственными амбициями, смотрели в небо?

Почему, что бы я ни делала, как бы глубоко не падала, как бы отвратительно себя вела, оно меня не оставляет? Почему Он так настойчиво меня хранит? Так могут только те, кто любят по-настоящему: отвечать на бОльшую боль еще бОльшей любовью. Впрочем…такая любовь, наверно, самая лучшая лакмусовая: тебе так ясно становится, что ты сделал не так. И становится так горько. Не противно, нет, а именно горько, даже на языке появляется такой привкус. Горько от рефлексии, внезапной и полной. Не могу сказать, что становится яснее, что у тебя на душе, но определенно легче. Чувства сами себя определяют, перестают драться, свалявшись в клубок, и, подавленные или обостренные, расходятся по углам. И становится так тяжело дышать, что хочется дышать еще и еще.

А может, это тоже драгоценный подарок в виде свободы? Я становлюсь снова самостоятельной, цельной и ориентированной в себя. Если бы была еще и весна, я бы окончательно приняла и поблагодарила за такое. Одной ведь всегда проще - никому и ничего не надо объяснять. И совершенно не обязательно формулировать. Даже сейчас, перечитывая дневник, я помню каждое событие, каждое чувство, а вот объяснить их до сих пор не в силах.

Только почему-то страшно до смерти остаться непонятой.