Скажи мне, что ты сделал такого в жизни, малыш Уайди ? Чего такого, чтобы я, маленький, поглощающий гигабайты писем, человек, вдруг неожиданно запомнил тебя?
Что ты сделал кроме того, что обстриг свою русую короткую челку по моде, и натянул на тонкие кости, 55 килограмм, свои тонкие джинсы, с мелконарубленными заплатками.
Что ты сделал и что ты чувствуешь, гонимый бессонницей и отчаянно мастурбирующий на фотографии Алекса Эвансас в 5:23 утра? Почему ты так рвался в эту холодную квартиру с ржавым чайником, подальше от родителей, за которых тебе стыдно, потому что ты слишком «На стиле» чтобы слушать их наставления и просьбы беречь почки. И ты смеешься в след «Какие, черт возьми, почки, когда я уже пол года на героиновой системе?»
Твой запущенный пилонефрит из-за низкой-блядской посадки всего твоего брючного гардероба. Хронический пилонефрит, о котором печется только твоя мама и твой лечащий врач, которого ты в последнем месяце послал нахуй. Послал, и в ужасе стал ломать пальцы об диабет и желтуху, убеждая себя что эта ломота в теле – вовсе не твоя зависимость.
Потому что промерзать до пористых костей, в запущенной дистрофии, нынче модно названой «Анорексией» – для тебя маленькая заповедь в твоей персональной библии сайта ЛукБук и совершенно безумных артхаусовских мультфильмах, вперемешку с плосколобой американской пошлятиной вроди «Грифинов» и «Мультреалити», постоновок Франсуа Озона, у которого тебе больше всего нравится «Желтое платье». Ты общаешься с богемой художников и поэтов, бесцельно все пропивших, в облупившихся стенах пропахших скипидаром, аудиториях.
Сырых сараях.
Скажи мне, что ты сделал такого в жизни, Малыш Уайди? Придумал себе море нелепых кличек, на куче нелепых блогов? Писал туда стихи и прозу, завистливо листая страничку Антона Прада и Ес Сои на Стихи.Ру и стараясь выхватить хоть одну строчку, которая бы тебя действительно зацепила.
Тебя ведь давно не шокирует Рома Кристины Ф. «Я мои друзъя и героин», не так ли? Ты сам смотрел на грязь, чувствуя себя самым охуенным среди серых масс, только потому, что знаешь на что похожи вены героинщика, и как печет переносицу у кокаинщиков, и идет пена ртом у марихуанщиков в передозе. Твой персональный повод для гордости – слайд в голове, как умирала малолетка, облевавшая пол возле твоих ног.
Что ты сделал, кроме как погубил свое слабое тело, лишив его последней возможности воспроизвести на свет твой маленький кусочек? Посадив печень алкоголем, легкие самыми крепкими сигаретами, не чураясь красного винстона, под свои любимые песни «1000 сигарет назад» и «Мой БетаКаротин», ты только иногда печешься своей дырой в желудке, потому-что он напоминает о своем наличии, если ты опять начинаешь нормально есть.
Боль и ломота в теле, ставшие твоими постоянными спутниками, выпадающие волосы, запавшие глаза и торчащие кости. Все то, чем ты живешь последние месяцы.
Закидываясь валиумом ты хоть на секунду вспомнил, что уже неделю не ел ничего кроме кофе, осточертевшего тебе кофе? Уже два месяца не звонил домой, и не появлялся там больше полугода, что вот уже второй месяц не был в институте, разбив там зеркало в туалете, когда уторчаный выползал из грязной кабинки.
Ты хоть помнишь, Малыш Уайди, как зовут твою младшую сестру? И что когда-то ты мечтал стать успешным журналистом, или публицистом-критиком, или знаменитой рок-звездой, чтобы от твоих текстов кончали малолетки и сходила с ума молодежь, чтобы на твоих концертах рыдали и смеялись, заучивая, выбивая наизусть на губах тексты твоих песен?
Но даже теперь, спустившись на самое дно, ты смотришь презрительно на суетливых, занятых бытовухой и унылым воскресным сексом, людишек, и совершенно точно знаешь что именно сейчас и сегодня живешь в последний раз.
Скажи, что ты сделал такого малыш Уайди? Что ты сделал, кроме того, что всегда был самым настоящим, самым искренним, черт возьми. Что сделал, кроме того, что горел как самый ненормальный, и пил так, как только может пить самый отрешенный и безумный человечек, замкнутый в те рамки, которых ты больше всего боялся, как курил, как самый обреченный пациент онкологии с опухолью в легких. Чувствовал жизнь так остро, как чувствуют жизнь больные СПИДом в последней стадии, как только позволяли твоему усталому маленькому сердечку, ребра.
Что ты сделал кроме как вдохновлял сотни, и под сотни ложился, умудряясь никогда не продавать душу и не предавать себя? Умудряясь не стать блядью, с таким-то красив ртом и трогательными, выпирающими над низкими джинсами, тазобедренными косточками. Навсегда остаться самым чистым ребенком с самым чистым и ребяческим лицом, что никто никогда и ни за чтобы не дал тебе больше 15-ти, при твоих-то 22х.
Что ты сделал, Малыш Уайди? Кроме того, что всегда был самым восхитительным в глазах сотен, самым восхитительным, среди всего того сброда, которым, ты, кажется, жил, под звуки Индии и Альтернативы в наушниках и сабвуферов твоих знакомых дилеров.
Кроме того, что был самым любимым, самым искренне любимым мной, когда я писал твой портрет на Севастопольской пристани? И улыбался так, как будто знал уже ответы
На все мои вопросы.
Черт.
А ведь так много сделал, чтобы я запомнил тебя.