❤

Но любовь не всегда даётся для продолжения. Она может прийти, научить тебя чему-то важному — и так же непредсказуемо уйти.
Но ни одна любовь не бывает бесследной — вот её главная особенность. И она делает тебя только лучше, никогда — хуже.

Вы можете долго думать о смысле жизни,
Но вы никогда не поймете, что пока вы думаете об этом- жизнь постепенно ускользает из под ваших ног.
Мы заполняем жизнь чьей-то музыкой, вместо того, чтобы сочинять ее самим…
Мы всегда мечтаем, но как только наши мечты начинают воплощаться - мы убегаем, мы боимся, что все изменится.
Мы всегда грубы с непонравившимися нам людьми,
Хотя в душе томится нежность.
При рождении гам дано 100% успеха,
Но по ходу жизни мы делим все это на разные числа,
Потом умножаем и у кого-то зашкаливает за 200…
И нам никто не даст надежду,
Пока мы не поверим в нее сами.

Я знаю, я плохая дочь. Потому, что редко тебе рассказываю свои переживания. Потому, что грублю часто. Посуду не мою. Пыль не вытераю. Потому, что кружки на столе оставляю. И упаковки от шоколада. Потому, что с компьютером я разговариваю чаще, чем с тобой. А ты волнуешься за меня. Ведь только я есть у тебя, а ты у меня. я не слушаю твоих советов. Говорю "ага" и делаю по-своему, а потом про себя твержу что мама была права и хоть головой об стену бейся. А ты всегда права. Твердишь мне постоянно, что слушать мать надо, а у тебя сердце сразу болит когда я что-нибудь скажу так резко. Только мне потом противно становится, когда понимаю, что нагрубила. А сегодня пролежала полтора часа у тебя на коленях и проревела. Тихо. Чтобы ты не чувствовала. Просто знаю, что нельзя тебе волноваться. Вот и стараюсь говорить, что хорошо всё. Я лежала и плакала, а ты по голове гладила и говорила: "устаканится всё. наладится", а я плакала, думала ты не знаешь, а потом не выдержала и вскочила. в ванну. скатилась по стенке и ревела. аж в ушах звенело. а потом умылась. Пришла к тебе опять, а ты сходу так: "не плачь. не надо" и мне ещё сильнее захотелось. Ты обняла и легче стало.

Спасибо, мама..

Я люблю мужчин…

Скажу, потому что не могу не сказать - вот уж поистине, наболело, душит, распирает изнутри, женщины вообще редко осмеливаются громко заявлять такие вещи, а тем более пускаться в пространные объяснения, почему именно; я не боюсь - я говорю во всеуслышание: я обожаю мужчин. Это невероятные существа. Это просто неисчерпаемый источник вдохновения, изумления, восхищения; это извечный предмет женского изучения, поскольку как в начале этого изучения, так, видимо, и в конце, о них не будет известно ровным счетом ничего определенного. Женщины, занимающиеся полевыми исследованиями повадок и образа жизни мужчин в среде их обитания, верно, порасскажут об этом больше, чем я: я-то скорее сторонний наблюдатель, маленькая девочка с косичками, зачарованно, затаив дыхание следящая за красивыми павлинами по эту сторону толстого пуленепробиваемого стекла. Но я могу точно сказать: это что-то потрясающее.

…Я люблю в них все: их стриженые круглые затылки, их холостяцкие квартиры, в первых из которых, среди небрежно, но с шиком раскиданных дорогих подушек вас могут угостить сыром бри и предложить два сорта хорошего вина на выбор, а во вторых вас тожественно поприветствуют полчища живых и мертвых тараканов и горы грязной посуды (однако вы не будете любить обладателя такой квартиры меньше - почему?..); я люблю манеру их речи, торопливую, переполненную метафорами или же выразительную, профессионально-рассказчицкую, но обязательно дополненную богатой мимикой и артикуляцией - а как же, мы же так любим артистов; я люблю их широкие ладони с матовостью смуглого аристократического загара на тыльной стороне - ммм, - люблю их теплые, толстые, грубой вязки свитера, их дорогие рубашки, и вообще обожаю по-настоящему стильно одетых мужчин - их мало, так мало! - я люблю их запахи, терпковато-манящие, свежие, яркие и чуть уловимые, которые уносишь с собой на волосах и потом, через много тысяч часов, пойманная шлейфом этого аромата, ты его непременно узнаешь, и замрешь, оглянувшись - неужели он? - о, эти запахи, они иногда бывают настолько явственно, физически осязаемыми, что ты по ним запоминаешь все свои влюбленности… О да, я люблю мужчин так, как люблю, пожалуй, только книги и ванильные коктейли, как люблю старые черно-белые фильмы и ощущение тотального, непреодолимого безграничного одиночества; мужчины - это мифология, это опорные пункты памяти, это ориентиры и гетевские “блуждающие огоньки”, заводящие путников в дальние леса, это колюще-сладкое чувство где-то у тонких стенок сердца - “я люблю тебя”, это маленькие спилберговские “E.T.”, которые вечно ищут свой пресловутый “дом…дом…” и которых ты никогда не поймешь, потому что они не проще, примитивнее, слабее тебя, они просто принципиально другие, а разгадать этот иной принцип никому из дочерей Евы не придется никогда.

Но именно этой инаковостью они так и завораживают. Своими широкими плечами и спинами, своими глубокими, бархатно-низкими голосами, своими непослушными челками и ресницами, в которых играет бликами солнце, своими властными, бескопромиссными “ты никуда не пойдешь” и “замолчи” (в тот же самый момент обрывая тебя поцелуем на полуслове). Да, и еще - не знаю как вас, а меня они умиляют как никто, и в последнее время именно это чувство стало преобладающим. Они умиляют своим вечным мальчишеством, своим непроизвольным напряжением бицепсов в момент, когда ты берешь их под руку, своим по-детски вожделеющим закусыванием губ при виде машины своей мечты - Господи, да всем, всем, начиная с того, как они запускают пятерню в шевелюру в момент глубокого замешательства, и заканчивая непроизвольным выбрасыванием вперед руки с предостерегающе выставленным указательным пальцем, когда им в голову приходит какая-то страшно важная мысль - Боже, в них столько десткости, даже в самых взрослых, самых серьезных и сильных: они хмурят брови, когда сосредоточенно читают книги, совсем как трехлетние дети, учащиеся разбирать разные буквы, они кладут ладошки под щечку, когда спят, даже если засыпали в какой-нибудь очень маскулинной рекламной позе, позе усталого хищника, насладившегося добычей, они обиженно надувают губы, когда ты говоришь им, что тебе нужно срочно бежать, и строят рожи, когда рассказывают о последствиях недавней попойки - я люблю их за это, за все вместе и за это в частности, наверно, это давно вышло из моды и вообще это неблагодарное дело - жутко портит нервы и приносит много разочарований, в особенности когда этим корыстолюбиво пользуются, но я ничего не могу поделать, это моя слабость, мой неисправимый недостоток - я люблю мужчин в самом высоком, неподдельно-нежном, настоящем смысле, я ими любуюсь, как играющими сиамскими котятами, как античными статуями, как маленькая большеглазая девочка через стекло любуется огромными красивыми павлинами с восточными орнаментами на хвостах…

© В. Полозкова

она говорит:

люби меня. я буду кем хочешь. люби меня. я сделаю ровным почерк. люби меня. я закрашу маркером любой прочерк. люби меня. слушай как нежность во мне клокочет.

люби меня. повторяю как заклинание. люби меня. так, как любят при расставании. люби меня. как любят при каждом прощании. люби меня. я буду лучше, я обещаю.

***

но все происходит совсем иначе: она долго стоит над могилой, потом бросается разрывать землю. ей все кажется, что он там плачет, что зовет ее на самый край вселенной. ей все кажется, что он дышит. ей все кажется, что он бессмертный. ей кажется, что он все слышит. что он просто такой инертный. она думает, что откупит его у смерти. что вытащит и спасет его. смерть стоит невидимкой и терпит. смерти решительно все равно. и спустя долгий час, прислонившись к ограде, спустя час, перестав рыть землю, она смотрит в сторону и хочет уйти не глядя, в ней остыло все то, что давно горело. и она говорит: "люби меня". и будто слышит в ответ: "я буду". и она говорит: "не забудь меня". и в ответ будто: "не забуду".

и она говорит: люби меня. я сумею смириться с болью. и она говорит: прощай меня. я в квартире твоей укрою зеркала, чтобы ты не отражался. она говорит: чтобы больше не отзывался.

***

потом все станет совсем иначе. но даже спустя много лет я не отпущу тебя. мне будет казаться, что когда я запла'чу, ты приснишься, чтобы обнять меня. и когда я сижу у твоей могилы - всё превращается в гниющую жизнь. я простила тебя. тебя все простили. как ты там? приснись. расскажи.

в горле тугим узлом –
ком.
в клетке грудной обмяк
нерв.
правда - она живет
в том,
в чем человек всегда
нем.
время течет по стеклу
вверх.
я дышу на окно
ртом
и вырисовываю
тех,
с кем мне везде –
дом.
руки – они стареют
быстрей,
если не в чьей-то теплой
руке.
в спину двадцать таращатся
декабрей,
рыжеволосых таких,
на легке,
будто декабрь – третий месяц
весны,
будто холод – бессмысленный зимний
гон.
им остался месяц из всех
отвесных.
дальше пойдет настоящий реальный
фронт
за возможность предотвратить
некроз,
за негасимость внутрисердечных
огней.
если глаза не познали ни разу
слез,
радужка обесцвечивается
быстрей.
время незримо грабит нас
день за днем.
волосы декабрей растрачивают
свою медь.
мальчик, что мне почти совсем
незнаком,
не дай им преждевременно
постареть.

научиться вставать раньше.
зеркалам улыбаться чаще.
и все то, что сейчас важно,
не откладывать в долгий ящик.

и самой принимать решенья,
и на завтраки есть каши,
и заматывать в шарф шею,
чтоб потом не лечить кашель.

наша дорога становится слишком узкой,
теперь мы идем не рядом, а друг за другом.
я пропускаю тебя перед скользким спуском,
ты по привычке еще подаешь мне руку.

да кто ты такой, чтобы тушью да по щекам;
чтобы близкие - указательным у виска;
чтобы течь по тебе проломленной тонкой крышей…

почему ты меня упорно не хочешь слышать?

да кто ты такой, чтоб марать на тебя листы;
чтобы рифмами откреститься от пустоты;
я писала тебе. без ведома адресата.

почему ты остался точкою невозврата?

да кто ты такой, чтоб ломать о тебя хребет;
чтоб встречаться с другими, думая о тебе;
чтобы вшить тебя в кожу и прирасти случайно…

почему ты не отвернул меня изначально?

да кто ты такой, чтобы резать, но без ножа;
чтоб горячими пальцами сердце моё держать;
чтобы имя твоё в душе отражалось болью…

почему тебя прокляли стать для меня любовью?

головную боль с утра не лечит
ни водка, ни порошок
я кладу свою голову на твои плечи
и, детка, мне хорошо

в паутинах лопнувших капилляров
наших туманных глаз
я вижу улицы в блеске красных огней
на улицах - вижу нас
летящих в тоннели
расширенных вен
бездонных безумных зрачков

от прикосновений - мурашки по коже
как электический шок

всё, что было - прошло
держу тебя за руку
мерно плывём по волнам

по нам плачут окна лучших палат
с видом на амстердам

мы с тобой обязательно вскоре увидимся, слышишь?
где-то за сто восьмым перекрестком моих одиночеств
расскажи мне о том, как больше меня не хочешь
обними.
я хочу не забыть, как ты дышишь.

я тебя обязательно встречу когда-то сегодня.
даже если сегодня с жизнью моей граничит.
опиши по-порядку изгибы ее ресничек
и послушай о том, как счастлива и свободна.

ты и я непременно всегда и везде найдемся
в совершенно любом уголке нашей круглой вселенной
просто Бог так любил, когда ты мои гладил колени
для него было музыкой слышать, как мы смеемся

и поэтому мы обязательно встретимся, слышишь?
где-то за сто восьмым перекрестком моих одиночеств
расскажи мне о том, как ты больше меня не помнишь.
и пройди сквозь меня
так, как будто впервые видишь.

когда за окном ниже нуля
все слова получаются такими пустыми
но если бы меня попросили в одно слово всю красоту планеты земля
я бы назвал твоё имя

здравствуй, причина моих истерик.
ну хоть при встрече меня обними.
и если сердцу моему еще можно верить,
то ты для меня до сих пор и навечно-
мон амур,
мон ами.
здравствуй, мой личный октябрь/май.
здравствуй, обнимай, что есть сил.
ты скорей приезжай, май.
угадай,
справляюсь ли я без тебя.
совсем не справляюсь.
хоть ты и просил.
здравствуй, мой океан,
расскажи, как живется тебе без моей руки.
я покажу тебе количество всех своих ран.
я в области боли-
уже ветеран.
не сосчитать ее совсем на моем пути.

и запомни:
просто так слушать Земфиру не начинают.
просто так не сгорают/и не ломаются.
просто так девочки из добрых/милых/наивных/твоих
не вырастают.
просто так, без причины, они не сбиваются.
/они не спиваются/.

*

путай меня лабиринтами. ребусами и шарадами.
возводи меня в квадрат или куб.
ты для меня-исключенье из правил.
и скажи, исключать тебя ото всех надо ли?
я исключу.
лишь бы ты не был со мною груб.

я-числитель. а ты-знаменатель.
ты-мой неприступный айсберг.
болезнь.
аллергия.
и вирус.
ты-не предатель. я- сама для себя предатель.
ты есть в моей жизни.
но только со знаком "минус".

заходишь в глаза. глаза, как хрустальный зал.
такими глазами смотрят на образа.
в прожилках ресниц холодная бирюза.
ныряешь в зрачок, и свет остается за
тяжелой портьерой… а ты – у нее внутри.
пустых коридоров путаный лабиринт,
под каменным сводом лучина едва горит,
ты слышишь своих шагов напряженный ритм,
спускаешься ниже – в опасную глубь ее,
и воздух почти осязаем, гудит и бьет,
и вдох проникает медленно, как копье…
но то, что ты ищешь – дальше. идем, идем.
седые ступени от сырости чуть блестят,
ты в недрах ее беспомощен, как дитя.
летучие мыши из темноты свистят.
ты знаешь, ведь память не рада таким гостям.
ты слишком рискуешь, ты далеко идешь…
безмолвные стены чувствуют эту дрожь.
в старинный замок со скрежетом входит нож,
и ты открываешь двери, стоишь и ждешь.
потом привыкаешь к бархатной темноте.
здесь нет ни сокровищ, ни груды истлевших тел,
но там, на полу, прикована к пустоте,
любовь улыбается. этого ты хотел?
любовь, от которой скрылась она сама,
ее наваждение, демон, любовь – дурман,
ее в лабиринте спрятанная тюрьма…
любовь, от которой ты бы сошел с ума.

ты молча идешь по лестнице – не свернуть.
мучительно легок, страшен и долог путь.
в глазах ее море – выдохнуть и тонуть.

забудь обо всем, что видел.

забудь.

забудь.

я хочу разгадать его, но он так противоречив.
он болтает о ерунде, а о главном всегда молчит,
он играет главную роль в снятом им же самим кино,
я сломала всю голову, но понять его, кажется, не дано.

я не сплю по ночам, ведь он ночами онлайн.
так и тянет ему написать: «мое сердце назад отдай».
он мой личный магнит, ненавистный мой душекрад,
я сбегала раз пять, но всегда возвращалась назад.

он насмешливо смотрит: «ну же, давай, беги»,
готов выгнать прочь, потом сам же кормит с руки.
и хотя я порой ощущаю, что все же его сильней,
он уходит в чужие жизни,
а я жду у его дверей.