▼

Собирать по твоей коже пальцами запах.
Вдыхать. Вдыхать, вдыхать.
Ощущение, что сойдешь сума сейчас, или чуть позже.
Слышать любой звук с твоим именем. и жить.
Тобой. Тобой. Тобой.
Я больна. Постельной болезнью с тобой.
Пропитана твоими привычками, словами.

Это, наверное, плохо. Но.
Я совсем забыла про то, какая я без тебя.
Наверное ужасная, нервная, недовольная.
И помню еще, что парней использовать любила.
Я люблю тебя, так люблю, так люблю..
Сжимая кулаки, чувствую тахикардию.
И, черт возьми, я такая везучая.
Ведь это ты. Ты. Мой человечек.
Вызжен, навсегда.

vivsnezna :

Зима – сезон алкоголизма и отчаяния

Здравствуй, Чейк, я жива и расскажу тебе кое-что.
Целый день метро жрало меня с потрохами.
На выходе из вагона душа приросла к пальто
И я снимала ее пылинками с рукавов, сдыхая.

Было страшно, на улице все превращалось в пыль,
Забивалось в бронхи жутким, удушливым комом.
Толпа шевелилась, как разбившийся о стекло мотыль
И тлея внутри меня, что-то впадало в кому.

Ближе к ночи я выскребла из себя боль, всю ее извлекла,
Села в маршрутку, а она едва не слетела с трассы,
А бог улыбнулся мне иконками с лобового стекла.
Я ведь самоубийца, Чейк, я в этом лучше любого аса.

Зима хрустит позвонками, а время не лечит.
Как бы того не хотелось, не выблевать душу.
Давит, как-будто небо свалилось на плечи,
Роется в легких пальцами так, что душно.

Убираешь дрожащими пряди со лба, не надо.
Чувства совсем запутались в этом холоде.
Парки, дворы, мост, выпивка, пульс, автострада.
Как мне хочется все подорвать, господи.

Все же несчастны те, кто живет без драм.
Пустота режет гораздо хуже на самом деле.
Что даже видно по результатам кардиограмм,
И количеству вычеркнутых дней недели.

Хочу пульс 80 и начать любить раннее утро.

то весело, то скучно, то секса хочется.

Это идиотизм, мой мальчик, мы с тобой никогда не жили,
Только затягивали петлю потуже.
Как только нас не комкали, как только не потрошили,
Во сколько крат нам становилось хуже -
Очевидцы все правильно изложили.

Тогда мне казалось, лучше того не осознавать совсем,
Лучше вообще ничего не помнить или залечь обездвижено
Посередине комнаты в сером квадрате стен,
Залечь, и сутками множить выжженное.
Попросту множить тлен.

А как это в нас вмещалось, в тысячи раз огромнее нас самих,
В миллиарды громче пулеметных очередей?
Как это не превратило нас в паралитиков или глухих?

Кажется, мы набиты горой гвоздей
И они укладываются в стих.

Самое страшное расстояние - это между углами комнаты,
Когда находясь почти что в ипохондрическом приступе,
Секундная стрелка в ушах эквивалентна ударам молота.
А ты считаешь все трещины на полу, пылинки и выступы.

Самая полная тишина - натяжение воздуха перед взрывом,
Или же остановка сердца наполовину парализованного старика,
Хотя минуту назад он пил чай и ощущал себя даже живо.
Дело в том, что мы никогда не чувствуем тупика.

Самый последний миг - отнюдь не самый последний вдох.
Это любое событие, вплоть до того, когда рассыпаешь соль,
Либо пьянеешь, либо когда мигрень застигает врасплох,
Это каждый.Поэтому стоит грамотнее выбирать роль.

Проснуться бы где-нибудь на другой планете.
С целой грудной клеткой, маем и тобой.

Туши окурки об мои руки, декабрь.Тебе всего лишь двеннадцать дней, а ты уже
повыламывал мне половину ребер.
Я часто пишу тебе письма.Наверное они не доходят, потому, что с каждым
часом ты все так же отрываешь от моих надежд по кусочку, и вытягиваешь
тепло из грудной клетки своими чертовыми сквозняками.
А было время, я даже чуть не полюбила тебя.Твой мокрый снег и привкус
горечи как от первой затяжки, твои переулки и витрины, заляпанные остатками
листьев, твое дыхание, замораживающие пальцы донельзя и пустое как никогда
небо, которое ты выжал как половую тряпку.Надеюсь мы расстанемся по-хорошему,
без ножей в спину.
Туши меня, декабрь.Чтобы я больше не ждала ничего похожего на весну.Туши.

иногда так плохо, что даже не знаешь куда написать об этом.

Голос был сорванный, горький, чуть сипловатый.
Вползал в вены лениво, нехотя, давил малость.
Каждое мое слово выплевывалось стекловатой,
Подбегало к небу, жгло, потом уже вырывалось.

Зима пускала ноздрями пар, резала щеки, дура.
Мерно дробила асфальт, поскрипывала в ногах.
Кидала мысли в виски ножовкой и арматурой,
Путала в бесконечных пятницах - четвергах.

Зрачки напротив покалывали несмело, душили,
Не разобрать, тонешь в них или уже топишься.
Душа кричала, как будто ее заживо потрошили.
Умирается просто.Покажу если не торопишься.

Какие искры, мама, какие всполохи и какие от них рубцы,
Незаживающие по пол года.
Мы сами себя хороним, мы невозможные подлецы
И просто-напросто сумасбродны.

Столько ошибок, мама, так нельзя, но я их взращиваю и множу.
Отучи меня, ради всего святого,
Иначе мне станет критически невозможно,
Станет пустее пустого.

И это такой холод, мама, такой чудовищный, он уже меня бил
С точностью в подреберье,
Изо всех своих неимовернейших сил.
В каждую мою потерю.

Он себя еще не изжил.

В моей грудной клетке минное поле-стоит чуть задеть и все взлетит на воздух.

Люблю когда среди ночи могу проснуться, обнять тебя сильно-сильно и
поцеловать в татуировку на спине. Я могу делать это бесконечно.
Это такое неописуемое чувство, ты бы знал!
В такие моменты я чувствую, чувствую что счастье, то настоящее счастье,
которое я ищу где то рядом. Что оно стоит за дверью и ждёт пока я открою дверь,
чтобы оно зашло в твою/мою комнату и осветило всё во круг.