Какие искры, мама, какие всполохи и какие от них рубцы,
Незаживающие по пол года.
Мы сами себя хороним, мы невозможные подлецы
И просто-напросто сумасбродны.

Столько ошибок, мама, так нельзя, но я их взращиваю и множу.
Отучи меня, ради всего святого,
Иначе мне станет критически невозможно,
Станет пустее пустого.

И это такой холод, мама, такой чудовищный, он уже меня бил
С точностью в подреберье,
Изо всех своих неимовернейших сил.
В каждую мою потерю.

Он себя еще не изжил.