Le petit prince

Мне нужно поговорить, а слушать меня некому. Я не могу говорить со стенами, они кричат на меня. Я не могу говорить с женой, она слушает только стены.

Сначала это было выдумкой, потом суеверием, а потом непоколебимой верой. Это была блуждающая фантазия. Но кончилось все это плохо. Очень плохо.

Волк находит утешение в вое, баран — в теплой шерсти, лес — в малиновке, женщина — в любви, философ же — в поучительном изречении.

— Чему ты смеешься?
Мальчик ответил:
— Я не смеюсь.
Урус вздрогнул и, пристально посмотрев на него, сказал:
— В таком случае ты ужасен.

А знаешь ли ты, сколько слёз влезает в чайную ложку? 127. Я подсчитал, когда находился в депрессии.
Мне стало любопытно и я подумал, что это своего рода художественный проект.
Мне хотелось куда-то двигаться, а не просто плакать. Поэтому я стал плакать в ложку и считать капли; 127.
Обязательно запиши себе на память; 127.

bat:

Вам кажутся темными мои слова?

Тьма в наших душах — этого вам не кажется?

Мне хочется, чтобы мои фильмы выходили на экраны, а не самому выходить в свет. Я думаю, не следует слишком интересоваться судьбой своих картин. Это похоже на школьную жизнь ваших детей. Вы должны позволить им решать за себя, не извиняться за них, совать десять баксов, поддерживать при случае, и говорить, чтобы не дружили с вон той девчонкой. Потом отправлять их из дому и заниматься своими делами.

Поэт говорит людям об их другой жизни, которую они задушили в себе и о которой забыли.

Мы лепим статуи из снега и плачем, когда видим, как они тают.

Бабушка Линн пророчила мне долгую жизнь, потому что я спасла жизнь другому. Как всегда, бабушка Линн несла околесицу.

Время от времени я соединяла эти два слова. «Умоляю, нет» или «Нет, умоляю». Это все равно что дергать дверь, когда заело замок, или кричать «ловлю, ловлю, ловлю», когда мяч у тебя над головой летит на трибуны.

Но, дойдя до последней черты, когда жизнь уплывает, словно лодка от берега, начинаешь хвататься за смерть, как за спасательный трос, в котором и есть твое избавление: ты просто уцепись покрепче и дай унести себя далеко далеко от того места.

Я со всеми тремя перетанцевал по очереди. Одна уродина, Лаверн, не так уж плохо танцевала, но вторая, Марти, — убийственно. С ней танцевать все равно что таскать по залу статую Свободы.

Но люди сделают все на свете, только бы не признать, что их жизни бессмысленны. То есть бесполезны. Бессюжетны.