Le petit prince

— Ты уже не веришь, что любовь — единственное, ради чего стоит жить?
— Нет.
— Тогда скажи, ради чего стоит жить вообще? — сказала она умоляюще.

— Если не ради любви, то ради чего же? Ради всего этого? — Она жестом обвела убогую обстановку комнаты, еще резче усилив и мое собственное ощущение, что мир — это лавка старьевщика. — Я что, должна жить ради этого стула, этой картины, ради этой печной трубы, этой кушетки, этой трещины в стене? Вели мне жить ради этого, и я буду! — кричала она.

Школа готовит нас к жизни в мире, которого не существует.

Cвязью с людьми мы обязаны лишь своим собственным усилиям: стоит перестать писать или говорить, стоит обособиться, и толпа людей вокруг вас растает; понимаем, что большая часть этих людей на самом деле готовы отвернуться от нас (не из злобы, а лишь из равнодушия), а остальные всегда оставляют за собой право переключить свое внимание на что-нибудь другое; в эти дни мы понимаем, сколько совпадений, сколько случайностей необходимы для рождения того, что называют любовью или дружбой, и тогда мир снова погружается во мрак, а мы – в тот лютый холод, от которого нас ненадолго укрыла человеческая нежность.

Потушите свет!
На площади Виктуар
Целуются двое!
Их могут увидеть.
Потушите свет!
И оставьте, пожалуйста, их в покое.

Мертвая старуха как мешок сидит в моем кресле. Зубы торчат у нее изо рта. Она похожа на мертвую лошадь.

Техника прозаического письма Джека Керуака. Список правил:

1. Черновые тайные блокноты и дурацкие отпечатанные листки - они для собственного удовольствия.
2. Все вместе должно быть открытым, надо слушать.
3. Старайся не напиваться вне дома.
4. Будь влюблен в свою жизнь.
5. То, что чувствуешь, найдет свою форму.
6. Сумасшедшие и тупые, они все святые у тебя в мыслях.
7. Закидивыйся так сильно, как хочешь.
8. Пиши все, что хочешь, бездонно. Бери из самого дна разума.
9. Невыразимое словами видение человека.

Когда болезнь чтения проникает в организм, она так его ослабляет, что он становится легкой добычей для другого недуга, гнездящегося в чернильнице и гноящегося на кончике пера. Несчастная жертва его начинает писать.

Порой мне чудится, будто я слышу, как прогибается мой хребет под тяжестью всех тех жизней, которые я не проживаю.

Вода, у тебя нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха, тебя невозможно описать, тобой наслаждаются, не ведая, что ты такое.

Неужели же нельзя выйти погулять, чтобы тебе при этом не наступали на пятки, не дарили смарагдовых жаб и не делал предложение эрцгерцог ?

Детей обманывают конфетами, взрослых — клятвами.

Всё дело в том, что трудно жить в одной комнате с человеком, если твои чемоданы настолько лучше, чем его, если у тебя по-настоящему отличные чемоданы, а у него нет.

Распихав по конвертам
Их веселье, их счастье,
Их крики, их картонные шляпы,
Их автомобили, их женщин,
Их жалких пьяниц.

А ее жизнь холодна, как чердак со слуховым окошком на север, и тоска бессловесным пауком оплетала в тени паутиной все уголки ее сердца.

Человек в наше время — как бумажная салфетка; в неё сморкаются, комкают, выбрасывают, берут новую, сморкаются, комкают, бросают.