Дыхание

почему, кстати, если парень готов ради девушки всё бросить, делать там ей сюрпризы, мчаться в три ночи к ней, потомучто она соскучилась - он романтик, а если девушка - то дура?

По закону, ваш диалог с охранником должен выглядеть так:

Он: Дорогой сэр/мадам ! Вы, кажется, что-то разбили ? Оплачивать собираетесь ?
Ты: Конечно, собираюсь ! Как только мою вину докажут в судебном порядке, в тот же день и оплачу !
Он: Что ж, звучит разумно. Всего вам хорошего, удачного дня.
Ты: До встречи, я Вас люблю !. .

Дзенские Притчи
1. Как-то старые даосы Джон, Иезуит и Заяц пили даосскую водку.
Не смогли постигнуть истинного Пути, потому что водки было мало.
2. Как-то Славе приснилось, что он Нагваль. Проснувшись, он понял, приснилось.
3. Если реален я, то не реален мир. Если мир реален, то не реален Я. Вопрос.
Какой на хрен мне прок от этого?
4.
Однажды искатели пили вино и гнали за духовные поиски. Когда вино
закончилось, а истина все также была далеко, все поняли, что кто-то пил
на шару.
5. Как-то групплидер Гатис повел по пути молодую неофитку. Через девять месяцев с неофиткой случилась беременность.
- Чего только не случается на пути к абсолюту, - удивился Гатис.
6.
Старые адепты Корабля дураков пытались искать истину в вине. Это
привело к увеличению печени. Теперь они понимают, что шли неверным
путем.
7. Как-то гонщики, фарисеи и книжники подступили к Касьяну с целью испытать его.
- Мир ли иллюзия?- вопрошали они его.
- Истинно так.
- Водка ли иллюзия?
- Истинно так.
- Бабы ли иллюзия?
- А вот бабы не иллюзия!
- О! Неувязочка вышла, - говорили они, потирая руки.
- А вот неувязочка, это и есть иллюзия, - по-доброму так заметил Касьян.
8. Бог не создавал границы. У Бога нет паспорта.
9.
Однажды, Мастер Джи с группой эзотериков отправились в экспедицию.
Взяли вина, баб и завалили в баню. Обсуждая духовные поиски, все
удивлялись, как ловко удается Джи простраивать такие тонкие ситуации.
10.
Словарь юного эзотерика в обязательном порядке должен украшаться
следующими словами и сочетаниями: вертикаль и горизонталь, простраивать
ситуацию, тонкие энергии, глубокий человек, сталкинг, проплавка и
градус. Без этого эзотерик ни когда не сможет проявиться.
11. Катарсис! Это здорово! - вскричал Ариец, выпивая стакан ЛИТОВСКОЙ зубровки.
12. Духовные поиски ни чем не отличаются от иллюзий духовных поисков.
13.Когда
медитатор тотально разочарован в духовном поиске и чувствует себя
полным идиотом это очень хорошо. Все что тотально – хорошо!
14. Все, чем отличается человек от животного это лень. Животные ленятся без сожаления.
15.
«А ежели поймешь, что сансара (есть) нирвана, то всяка печаль
пройдет…», напевал Гурий песенку Б.Г, ласково поглаживая кошелек туго
набитый гульденами.
16. Однажды, Ариец, Олег и Гатис пытались
получить алхимическую соль и просветление, но, намешав пива, водки и
вина они получили головную боль и тяжелое похмелье.
17.Сегодня самый лучший день
Уж реют флаги над полками
Сегодня самый лучший день
Сегодня битва с дураками.
18.
Как-то Бумер находясь в поисках истины, забрел в Саентологическую
Церковь. На воротах была надпись: «Учение Хаббарда всесильно, потому
что оно верно». Заинтригованный Бумер вошел внутрь. На ступеньках сидел
Левий Матфей и продавал билеты на сеанс достижения просветления.Бумер
купил один. Стоил он десять тысяч американских долларов. После сеанса
Бумер догнал, что он опять облажался, а просветление так же
непредсказуемо, как и прежде.
19. «Из наставлений оруженосцам». Мастер Джи.
«Главная
цель оруженосца - быть всегда при деле. Дело оруженосца простое: Быть и
Иметь. Быть - расторопным. Иметь – выпивку и закуску».
На языке
учителя это означало: оруженосец, по возможности, должен находиться в
состоянии осознанного бытия, не отождествляться с субличностями и
контролировать инстинктивно – двигательный центр. Для этого он должен
верить в Божественное и слушать Мастера.
20. Как то Бумер активно
искавший просветления, увидел надпись «Саентологическая церковь».
Войдя, он увидел Иуду. Иуда продавал учение Христа под своим именем.
- Сколько стоит? - спросил Бумер.
– Тридцать сребреников, - ответил тот.
- Что ж так дорого? - удивился Бумер. Овес нынче дорог?
- Здесь…Истина…, - она бесценна, кротко ответил Иуда, отведя глаза.

Их сгноило призрачное счастье потреблять готовое. Не бывает счастливых без рабочего пота и творческих мук. Отказавшись тратить себя и получая пищу из чужих рук, изысканную пищу и утонченную, читая чужие стихи и не желая писать свои они изнашивают Оазис, не продлевая ему жизнь, изнашивают песнопения, которые им достались. Они сами привязали себя к кормушке в хлеву и сделались домашней скотиной. Они приготовили себя к рабству.

Антуан де Сент-Экзюпери «Цитадель»

Однажды у меня случилось озарение, и я мечтаю, чтобы оно произошло у всех остальных. Здания не падают, вы можете есть неотравленную пищу, выращенную кем-то другим, - это внушает доверие к миру людей. Все это непосрдественные, ощутимые свидетельства океана добрых намерений и хорошего поведения практически всех живых и мертвых. Мы купаемся в том, что можно назвать любовью.

Помнишь вечер, полный речей о вечном? Верили: время лечит, и зажигали свечи…
Вечер этот канул в глубины Леты, к чёрту те стоны ветра, там - за чертою - лето.
Снег растает, и за окном светает, с криками птичьей стаи солнце к тебе слетает,
Нежным жаром дышит в лицо задаром. Толку вздыхать о старом? Прячься в струну гитары,
В перья птицы, ямочками на лица, каплями на ресницы - и никому не сниться.
Небо сине, вязь самолётных линий, горечь степной полыни станут тебе родными.
Просто помни: имя тебе insomnia, вздоха ты невесомей, глуби морей бездонней.
Просто верь мне: в окнах не сыщешь двери, путь от любви к потере всем суждено измерить.

Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас.

Нет большей напасти для человека, чем родительская любовь. Настоящая. Слепая. Маниакальная. Позвони-домой-а-то-я-не-я. Большинство неприятностей бьют индивидуума снаружи, и только эта разъедает изнутри ежедневно, в самом податливом возрасте. Даже тюрьма, сума и армия деформируют личность не больше, чем ежедневное требование надеть шарф. Съешь морковку. Съешь яблочко. Чайку не хочешь? Через час будем обедать. Через полчаса будем обедать. Через 15 минут будем обедать. Где ты ходишь, мой руки. Только не поздно. А Миша не у вас? А во сколько он выехал? А шапку он надел? Она вышла замуж? Так ты из-за этого только? Она тебя не стоит, глупая провинциальная девочка. Почему ты на меня все время орешь? Я тебя провожу. Я тебя встречу. Тебе пора спать. На улице холодно. Запрись как следует. Опусти уши. Не печатай это, я боюсь. Не пей сырую воду, не пей сырую воду, не пей сырую воду.

Твоя мамахен носится по кварталу в тапочках, ищет тебя? Спасибо, я так и думал, дай сигарету. "Главное, со всем соглашаться, учил товарищ по несчастью. Звонит вечером друг с вокзала: встречай. Одеваешься. Выходят в прихожую, говорят: никуда не пойдешь, поздно. Хорошо, никуда не пойду. Раздеваешься. Уходят. Опять одеваешься и быстро уходишь, не обращая внимания на крики на лестнице". Он неврастеник, мой друг. Боксер и неврастеник. Дикое сочетание.

Три года живет в Германии без родителей, со своей семьей, и все еще неврастеник. Любит "Прирожденных убийц". Я его понимаю. Людям не видавшим понять не дано. Они легки и снисходительны. Когда им говоришь, что собственный дедуля тяжело больной психопат, потому что через пять минут после звонка едущей домой сорокалетней дочери вперивается в дверной глазок и пятьдесят минут стоит столбом, они наставительно говорят, что вот, когда у тебя будут свои дети, тогда ты поймешь. Они просто счастливые дураки. К ним, в сорок лет зашедшим к соседке покурить-покалякать, ни разу не являлся 65-летний отец и не уводил за руку домой, потому что уже поздно.

Они наивно смеются и предлагают, в крайнем случае, разменять квартиру. Им невдомек, что человек, видавший лихо родительской любви, не умеет разменивать квартиру. Дай Бог, чтоб он умел хотя бы за нее платить. Он вообще ничего не умеет. Принимать решения. Принимать похвалу. Жить вместе. Приспосабливаться. Уступать. Держать дистанцию. Давать в морду. Покупать. Чинить. Отвечать. От ужаса перед миром он ненавидит людей гораздо сильнее, чем они того заслуживают.

Внешняя любовь для него наркотик, который он всегда получал бесплатно и здорово подсел. Наркотическая зависимость прогрессирует, истерической маминой любви уже недостает, нужны сильные галлюциногены, а их за так не дают. А любить он, между прочим, тоже не умеет, потому что для любви всегда нужна дистанция, а он зацелованный с детства, да и отдавать не привык, да к тому же знает, как обременительна любовь для ее объекта, и инстинктивно старается не напрягать симпатичных ему людей. Начинаются метания между "я червь" и "я бог", мучительные думы, рефлексия, взгляд на себя со стороны, который не может не усугублять. Когда в дорогом ресторане представляешь себя чужими глазами, немедленно начинает дрожать рука, и все падает с вилки.

Взрослый любимый ребенок это наследный принц, которого гуманно отпустили жить после того, как папе отрубили голову. Лучше б не отпускали. Лучше добить сразу. Сочетание тирана и младенца в одной душе надежно отрезает человека от человечества. Дальше маминой помощи уже не надо: одиночество точит и портит принца самостоятельно; трагедия его уже самоналажена, он способен воспроизводить ее сам. Впрочем, если мама еще не умерла, она всегда найдет время позвонить и спросить, что он сегодня кушал и куда запропастился вчера. Это давно уже стало бичом целых наций. Вернувшийся из Израиля друг рассказывал, что там выросло целое поколение вечных недорослей детей тех, кого миновал погром и крематорий. Детей, которым никогда не стать взрослыми, потому что им до старости будут внушать, что они похудели, и не пускать на улицу, потому что там собаки, машины и преступники.

Так мир делится надвое еще по одному признаку. На одной его стороне живут нервные одинокие неряхи с суицидальными наклонностями, до старости пытающиеся казаться крутыми. На другой легкие, праздничные, всеми любимые куролесы, до старости сорящие деньгами и палками. У них все хорошо. В момент их полового созревания родители занимались работой, друг другом, устройством личной жизни, но только не любовью к чадам. Кого-то отец- режиссер в 16 лет оставил в квартире с деньгами на два года и уехал с мамой в экспедицию. Кому-то отец-академик в те же 16 заявил: "Дальше сам. Вот твоя комната и завтрак дома, а остальное не наше дело". У кого-то отца не было вовсе, а мама и до сих пор ягодка опять. "Значит, это правильные дети, их можно отпускать одних, не то что моего", спокойно скажет на это любая профессиональная мать и солжет. Это не правильные дети это правильные родители. В 16 лет бросать одного можно и нужно любого человека, кроме Сережи из книжки "Судьба барабанщика", который то горжетку продаст, то шпионов напустит.

В несословном обществе принц всегда несчастней нищего, инфант беспризорника, Сид Сойер Гекльберри Финна. У одних жизнь проходит в жалобах и мечтах, у других в фантастике и приключениях. Одни ездят к друзьям жаловаться на экзистенцию, другие тайком от жены пообнимать очередную ляльку, счастливую и благодарную. Одни месяцами думают, что надо бы вымыть пол, другие в полдня обустраивают новое жилье. Одни намертво впаяны в свою квартиру другие меняют ключи, как перчатки, снимая, женихаясь и гостя у друзей. Военкоматы никогда не могут их найти, а если находят, то натыкаются на уверенно и быстро сделанный отмаз, а если прихватывают, то и здесь ваньки-встаньки легко оказываются в секретке, в чертежке, в оркестре, причем безо всякой протекции, с детства приученные решать проблемы. В боевых "мазутах" служат с детства закутанные чада. Назад они приходят с удвоенной миробоязнью, замкнутостью и ненавистью к человечеству. Родня выстригает им седые виски и тут же рекомендует одеться потеплее.

Это тихое, глухое, механическое помешательство. Чтобы ребенок рос здоровым, его посреди четвертого класса загоняют в постель через минуту после Нового года и три часа удовлетворенно слушают рыдания в подушку. Чтобы дочь поскорее взялась за ум и стала счастлива, ей говорят, какая она зря прожившая жизнь дура, в день рождения, с шампанским в руках, в виде тоста.

Липкие, как леденец, назойливые, как цветочная торговка, глухие, как почетный караул, родители упорно и злобно не желают видеть, что болеют те, кого кутали, одиноки те, кого женили, и бьют тех, кого провожали. Они методично отстаивают свое право любить, пока самым смелым в предположениях детям не приходит в голову, что защищают они себя. Это я должен гордиться дочерью, а она дура и в двадцать пять живет с женатиком. Это мне хочется, чтобы сын справлял день рождения дома со мной, а что ему хочется это неважно. Это я волнуюсь, когда тебя нет дома, поэтому умри, а будь в десять. А то, что ты, предположим, к морозу привык и на снегу спал не раз и не десять, это наплевать, я же тебя там не видел, и сердце у меня не болело, а здесь изволь застегнуться. Еще живой отец, очень правильный дядя, сказал однажды маме: "Если б ты никогда не вышла замуж, твой папочка бегал бы вокруг тебя, жалел, хлопал крыльями и был бы счастлив".

В общем, я понимаю, почему у Жени Лукашина из "Иронии судьбы" до тридцати шести не было семьи. У него зато была мама. Та самая. Мировая.

Черт возьми, мне безумно страшно, что
я тень у его плеча.

Исследователи попросили ряд мужчин и женщин сформировать список из 88 факторов, которые, по их мнению, заставляют женщину выглядеть более «доступной» и привлекательной для мужчин, или указывают на то, что она хочет обратить на себя внимание. Среди этих факторов, в частности, оказались закусывание губы и сонный внешний вид.
(с)

Прощать более мужественно, чем наказывать. Слабый не может прощать. Прощение есть свойство сильного. Махатма Ганди

Ребята, не слушайте что вам говорят. Армия нужна! Она нас делает настоящими мужиками. Вот у меня тяжелая судьба была, я этой радости был лишен. Вырос в интеллигентной семье, все эти книжечки, логика, философия, меня этим говном в детстве пичкали. В армию меня не пустили, заставили юрфак закончить. И что теперь? Посмотрите в кого я превратился. Ничтожество, способное только бабло стричь и на иномарках раскатывать. Я же неспособен в пьяном угаре зубы пасану битой выбить, за то что он меня плечом толкнул. Я же не могу нахуячится синьки и в подъезде обосраться! Ведь так поступают настоящие русские парни. А я? А что я… либерал сука в шелковом галстуке. Да еще и пидор! Пацаны, служите, иначе будете ебать в жопы мужиков и носить итальянские костюмы. Я свою судьбинушку уже загубил, но вы еще можете встать на правильный путь.

Когда цель окажется в пределах видимости, наведите прицел на середину корабля.

Войдя в пике, крикните изо всех сил "Хисатс!" (Рази без промаха).

Принципиально важно перед столкновением не закрывать глаза.

Внезапно вы почувствуете, что плывете по воздуху.

В этот момент вы увидите лицо матери.

Все цветы сакуры Святилища Ясукуни в Токио радостно улыбнутся вам.

Потом вас больше не будет

В двадцать один ты встретишь его, малышка. Будешь любить до гроба – не до венца. Такие, как он – метеориты, вспышки, законодатели бед твоего конца. В двадцать один он кажется идеальным – будто сошедший с книги английский лорд. Такие, как он, утром сбрасывают одеяло, и плеткой изящно щелкают – все, апорт. Такие, как он, прогибают чужие спины, в двадцать один ты можешь еще кричать. Только когда он гладит твои изгибы, ты понимаешь - никто не придет спасать. Малышка, это они закрывают двери, прослушивают ежедневно твой телефон. За оболочкой дикие бродят звери, зверям же нужен корм – естественнейший закон.

В двадцать четыре станешь смотреть иначе. Раны залечишь, научишься не-держать. Только в твоей груди поселился датчик, на сердце уже три года стоит печать. В двадцать четыре тебя покалечат снова – в двадцать четыре снова живешь в аду. Это они - с улыбочкой крысолова, мятно бросают: в десять сегодня жду. Ты поплетешься, муторно зеленея, дрожью больна, надеждой обречена. Раны такие со временем поржавеют – из-за коррозии даже не видно дна. Такие, как он поражают прицельно в душу – с ним ты нага, как нервы оголена.

- Я же из тех, кто тебе очень нужен?
Он обнимает, закатывая глаза.

В двадцать шестой он появится снова рядом. Ты, как всегда, простишь, и не станешь ныть. В двадцать шестой встречаются просто взглядом и оттого становится тошно жить. Он ведь исчезнет снова – привычка-дура – будут таблетки, виски, сигары, ром. Утром в его кровати у ног уснула, в квартире пропахшей насквозь, но не тобой.
Он ведь играет, детка, в смертельный номер, тащит за поводок и смеется зло. Чтобы тебя ломало, тошнило болью, чтобы всегда его ты была, его. Он ведь не любит, милая, хватит врать - чтобы в тебе выработать и прыть и стать, он будет молча курить и смотреть, как ты продолжаешь себя убивать. В двадцать один, малышка, такая штука. В двадцать один – реви или волком вой. У каждого кто-то есть, кто вошел без стука и над головой с тяжелой стоит рукой. Ты, как котенок, ластишься и мурлычешь, дали по морде – значит они любя.

В двадцать один, малышка, похлеще книжек, будет твоя испорченная судьба.

Когда все, что ты знаешь – срывает шкуру с твоих ладоней,
Обнажает ткани, переплетение жил и кости,
Понимаешь, что вкус волчьих ягод горьковато-соленый,
И никогда не срастаются листья у жимолости.
Так и мы – не срастемся ни душами, ни словами,
Невозможен синтез, диагноз верен неизлечимо.
Разойдемся с наизнанку вывернутыми телами.

In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti.
Мимо.