You Are Goodbye

Верь в меня только, и я не предам.
не отступлюсь и не брошу в дороге!
всю наболевшую нежность отдам,
а на замену возьму тревоги!

верь в меня очень! настолько Верь,
что невозможно при жизни будет,
засомневавшись захлопнуть дверь,
спросив у себя: (что подумают люди?)

верь в меня, словно в последний шанс,
словно в безверье таится Бездна.
словно в ладонях тепло для нас
(только вот дунь, и оно исчезнет!)

верь в меня, как доверяет Мать
детским глазам и любому слову!
как обессилев ползет в кровать
Врач, излечив тяжелобольного.

верь в меня так, как не верю Я -
(все от нехватки покоя в сердце).

верь до тех пор, пока есть Земля,
которой от веры не отвертеться.

У ночи свои законы, своя магия, свое предназначение. Она сводница, она разлучница, она надежда. И она же - несущая смерть. И пойди разгадай, чем станет следующая для тебя..

Тебе мои стихи! Когда родное имя
не станет зажигаться, как звезды в феврале,
когда морское дно аукнется пустыней,
тогда лежать я буду, настойчиво, в земле.

Мой Ангел белокрылый, с расстегнутым манжетом,
задумчиво закурит, с очей смывая пыль,
Он встанет рано - утром, (с предутренним рассветом),
с души обширно - русской сорвет сухой ковыль.

Под мрачною иконой, под черною водою,
лежать смиренно будет душевный монолит,
пока мой Ангел жив - я буду слит с землею,
как с желтой сигаретой - курильщик знатный слит.

Я есть. Я думаю. Я хочу. Мои руки. Моя душа. Моё небо. Мой лес. Это моя земля. Разве можно сказать больше? Это самые важные слова. Это ответ. Я стою здесь, на вершине горы. Я поднимаю руки, развожу их в стороны. Это моё тело и моя душа. Наконец я понял. Мы хотели осмыслить всё это. Я и есть этот смысл. Мы хотели найти оправдание своему существованию. Но оправдание — я сам. Мне не нужно ни оправдания, ни одобрения. Мои глаза видят, и они дарят миру красоту. Мои уши слышат, и в них звучит песня, Мой мозг думает, и только он будет тем лучом, который осветит правду. Моя воля, выбирает и её выбор мне указ, единственное, что я уважаю.

Айн Рэнд

Mon cher, дома неисцелимых помнят
Запах утреннего кофе да вечерней молитвы
И быстрый шаг архангела в погонах,
Принесшего на руках недобрые рифмы.
Дрожащим голосом из глубин моего сердца
Это «больше-чем-исповедь», верно?
Сутулые парни от слёз отирают лица
Под взглядом огней вечернего неба,
За витринным стеклом ресторанов,
С газетой и сигаретами в пальцах.
Ведь наши грехи оправдают
Губы, которых имели честь касаться.
Герой психиатрических клиник,
Одиночка, менявший душу на формат А4
Ради её ладони в его руке и линий,
Внемлющих, что их заранее определили.
Я просыпаюсь в тумане, отче,
Мои глаза не различают красок
И посвящений по-прежнему могучих,
Немых, но ещё более страстных.
На мне пиджак, во мне пустые коридоры
И лабиринты изможденных книг.
Падре, когда я буду дома?
И почему влюблённым неблагосклонен лик?
Однажды проснётся космос
В каждом бессмертном мечтателе,
Чей детский, нежный возраст
Лишь прогрессия, просто стадия
Заболевания скул и неуслышанных слов.
Помни меня до выкрика и танца на паркете,
ведь пошло- это не значит любовь,
«по-взрослому» любят только раздетых.
Моё место обитания- пустые стаканы:
Держаться за руки, переступать границы.
Мои мысли воспевает Мартин Странка,
Они улетают в тёплые руки, птицами,
Прямо с кровати святыню несут
К волнам бьющимся у ног о берег.
Меня не пугает страшный пересуд,
Только тебе я всегда буду верить!

А ты придёшь ко мне спустя десятки лет,
И ты осмотришь меня взором повзрослевшим.
И так спокойно, так серьёзно и неспешно
Достанешь из кармана мой портрет.

На фотографии чуть выцветшей и смятой
Я с удивлением найду свои глаза:
Они сияли изнутри, а я цвела!
И всех пленяла нежным голосом и взглядом.

Ты улыбнёшься осторожно, чуть дыша -
И по привычке своей старой, незабытой,
Так увлечённо, смело, искренне, открыто
Расскажешь, как прошли твои года.

И осторожно меня спросишь: "Ну а ты?
Оправилась от боли и разлуки? "
А я, слегка заламывая руки,
Узнаю твоего лица черты.

И вспомню всё - прогулки наши, встречи,
И то, как доигралась я с судьбой,
Как думала: " Ну раз теперь ты мой,
То значит, это точно будет вечно! "

И вспомню я свой хохот ледяной,
Сухую на лице моём ухмылку.
Как ты кричал отчаянно и пылко:
" Я знаю, что ты можешь быть другой! "

И, даже не спросив, зачем ты здесь,
Я сяду, обхватив свои колени.
А ты воскликнешь: "Как же летит время!
Я раньше мог бы тоже рядом сесть… "

И ты уйдёшь. И больше не вернёшься.
И, может быть, чрез многие года
Я снимок раздобуду для тебя -

Тот самый, на котором ты смеёшься.

Однажды я проснусь и пойму, что меня никто не ждет. Ты не будешь меня ждать, а у меня не будет желания заставить тебя ждать меня. В тот день меня не спасет ни твое отсутствие, ни музыка, ни письмо. В тот день я проснусь и больше никогда не смогу спать. Мне не будет куда идти. Возможно, у меня будет собственный сборник корявой поэзии. С обычной мягкой обложкой и тиражом всего в 50 копий, ни одна из которых никогда не будет известна. Возможно, у меня будет та же хорошая беззаботная жизнь, которой я живу сейчас. Возможно, я заведу собаку. Возможно, у меня будет вся стенка в фотографиях. Это все возможно. Но однажды я проснусь и пойму, что меня больше никто не ждет. Я больше не смогу спать. В тот день с лица нашей измученной реальности будет стерт мой ровный печатный почерк. Мне только жаль, что я не смогу сказать тебе даже обычное "прощай". Ты больше не будешь меня ждать. Даже я себя не буду ждать. Это ведь очень страшно. Когда тебя никто не ждет.

Oднажды утром они просыпаются много старше. У нее лабрадор и домик на берегу ла-манша, у него же дубовый стол, новые запонки и секретарша, которой двадцать два или двадцать три, черные кудри и синие радужки с искорками внутри, и стальные нервы.
Она у подруги видит последний форбс, он там в списке самых богатых… один из первых. Она тихонько смеется себе под нос.

Они параллельны, хоть и разные пояса, световые дни. И они все так же не спят и живут одни, и им все так же ни с кем не выжить и не ужиться. Одиночество множится от его до ее столицы, взлетные и посадочные огни. Воспоминания пахнут утренним льдом с корицей, он ей снится. Она хочет ему позвонить, но не звонит.

А через много лет они проснутся на разных материках, но в одинаковых черных комнатах и кроватях. И тогда ей внезапно придет смс: "Я не видел тебя века "
и еще одна следом:
" Молчишь? Может быть, хватит?"……

Ты знаешь, с наступленьем темноты
пытаюсь я прикидывать на глаз,
отсчитывая горе от версты,
пространство, разделяющее нас.

И цифры как-то сходятся в слова,
откуда приближаются к тебе
смятенье, исходящее от А,
надежда, исходящая от Б.

Два путника, зажав по фонарю,
одновременно движутся во тьме,
разлуку умножая на зарю,
хотя бы и не встретившись в уме.

Иосиф Бродский

вокзалы
чем-то похожи на смерть -
тоже забирают любимых.
если внимательнее смотреть,
то поворот дороги
напоминает вывих
руки,
перелом ключицы
или линии на ладони.
вокзалы
чем-то похожи на смерть -
тоже заставляют запомнить
все неисполненные обещания,
все слова,
которые берег на прощание,
но так и не произнес.
запомнить пыльный
запах волос,
резкость цвета и воздух,
колюще-режущий.
вокзалы
чем-то похожи на смерть -
тоже никого никогда
не возвращают прежними.

Мария Нева

Скажи, ты будешь обо мне скучать,
Когда я сяду в переполненный автобус?
Когда не сможешь ночью засыпать
В голове я, а не кино Филиппа Тобус?

Когда проедешь станцию метро,
Услышишь в парке нашу с тобой песню.
Случайно забежав в бистро,
Обрадуешь меня смс-вестью?

Когда чужие губы будешь целовать,
Найдешь в коробке все мои подарки?
Большой покажется тебе кровать?
И в чайнике для одного много заварки?

Когда растают крыши над Москвой,
А в рамке обнаружишь наши лица?
Проедешь мимо первой мостовой,
Скажи, на вкус такая же горчица?

Когда тебе не буду я писать,
Исчезну из всех сайтов Интернета?
Когда другую будешь ты встречать
И обнаружишь 2 старых билета?

Когда послышится мой голос из толпы,
Ты разольешь случайно на пол чай?
Когда устанешь ты от пустоты,
Прошу, мой милый, обо мне скучай…

Ирина Папилон

Она никогда не смотрела в глаза —
Все больше любила глядеть точно в душу.
Ни в право, ни в лева, а только туда
Вонзала свою синеокую стужу.

Пленяла до слез безграничной тоской
И что-то бессвязно все время шептала.
Она так привыкла быть вечно одной,
Что верить кому-то совсем перестала.

Отчаяние словно бурлило в зрачках
И в ней сосчитались такие пороки,
Что раньше неведомый, искренний страх,
Рождал непонятное чувство тревоги.

Хотелось кричать от ее красоты,
Но в горле застряло дрожащее имя.
Она так боялась познать теплоты,
Что в сердце её появилась пустыня.

Шептал слова, сжимая запястья,
Вином поил, опьянял виной;
Был самым нежным моим несчастьем,
Стоял, как судьба, за моей спиной…
Прощал, как ребёнку, любую шалость,
Водил гулять, отводил беду;
Я уходила и возвращалась,
Ты верил: однажды - я не уйду.

А мне казалось, что я пропала
В запретных, неведомых рубежах.
Всем было ясно, что мы не пара, –
Ты только скептично плечами жал.
А я пыталась построить замок
В других берегах – от тебя вдали;
Но ты звонил – как всегда, упрямо -
И снова я строила корабли…
Смотрели сны, носились по краю
Мечты и страсти, тоски и вины, -
И, в общем, сами того не желая,
Мы оставались друг другу верны…
И время нас, конечно, излечит,
И мы отыщем – себе под стать;
Но если тебя я случайно встречу –
Прошу, помоги тебя не узнать.

Екатерина Михайлова

За тебя до последнего вдоха,
До последней капли чернил.
Боже мой, как же было плохо
Просто знать что ты не любил.

Обнимать, целовать, но помнить
Что все это на пару минут.
Отпускать тебя на рассвете,
А под вечер опять тонуть.

Торопливо искать глазами
Твой слегка бесноватый взгляд,
И так нежно обвить руками
Твой сводящий с ума аромат.

И всю ночь, обжигая губы,
Разделять этот мир на два…
Боже мой, как же было глупо
Так влюбиться в твои глаза.

Между нами стало холодать,
От тебя сквозит немым упрёком.
Раньше ты умела доверять,
А теперь закрытая во многом.

Как же одиноко мне с тобой.
И совсем чужими стали взгляды.
Нас разворошила, как гнездо,
Гордости неслыханной преграда.

И в лице твоем такая грусть,
Кажется, вот-вот, польются слезы.
Выверни мне сердце наизусть,
Где сидишь безжалостной занозой.

Я хочу забыть твои черты!
Вычерпать руками свою память.
Мы с тобой хронически пусты
И не можем это так оставить.